Hip-Hop.Ru - thamew - ногти (проза)

На первом этаже этого дома по этой же самой улице я сидел в пустой ванне с клещами в руках и вырывал себе ногти. Там же где и были клещи, то есть в руках, то есть на руках. Это совершенно бессмысленное занятие, ориентированное на, банально, проверку собственной выносливости и терпения. Перенеси боль как пчела собственную жизнь, лишившись жала в грудине зарвавшейся уличной собаки. Перенеси боль как ты переносишь свою жизнь. Каждый раз думая о боли она становится материальной, взвешиваемой, как дорожная сумка или любой другой вес и так же легко она пропадает как и сама мысль о боли. Странная хуйня. Дно ванны было залито кровью. Красной и липкой. Такой же как у тебя. Возможно даже скользкой, но я просто сидел в ней, голый, не пытаясь даже пошевелиться, как птенец в гнезде, и считал количество вырванных ногтей, уже утопших в крови. Полузатонувшие ногтевые шлюпки-пластинки без пассажиров и багажа, бегущих с тонущего эсминца. Девять маленьких лодочек, торжественно идущих на нет.

Я посмотрел на пальцы. Полный пиздец: сильное кровотечение, опустевшие кутикулы с премерзкой дыркой в каждом, похожие на затопленные пещеры. Боль просто невероятная, как и само ее восприятие. Наигранное и намеренное. Дрожащими руками я открыл кран, переключил напор воды на душевую лейку и принялся смывать все это.. то из чего я состою, изначально целостное, но при любом дефекте мерзкое и вызывающее шок и отвращение. Меня начинает тошнить и еле сдерживая себя, я выбираюсь из ванны. Превозмогая боль, снимаю с вешалки полотенце и вытираю руки. Ничем не прикрытое мясо соприкасается с ворсом. Самая маленькая скрипка, которая играет тебе. Понимаю, что мне нужно одеться, но делать этого совсем не хочется, поэтому голый я выхожу в комнату. Темную, холодную и грязную. Единственное, что спасает это место это его опустошенность, кроме меня здесь никого никогда не было и нет и мне хорошо от этого, потому что я люблю подумать, точнее прогонять в голове одну и ту же мысль о цикличности жизни и восприятии боли, тем самым являя собой цикличность в данный момент извергающую боль и наполненную ей. Что со мной стало здесь? Каждая ночь – маленькая смерть. Добрые сны. Странные маленькие эпизоды человека втиснутого в собственную смерть, выработанную собственным сознанием. Я пытаюсь не думать об этом. Мне хочется общества, но кто примет такого долбоеба? Может быть общество это тоже часть чьего-то спонтанного сна, вечноманипуруемое и вечновыебанное?

Но мне хочется этого общества сейчас и мысль о том, что оно меня не примет кажется мне совсем странной и даже глупой. Они полюбят меня и поймут. Я должен выбраться отсюда, для чего мне просто нужно открыть дверь, даже необязательно будет закрыть ее, достаточно просто открыть и выйти.

Мной охватил очередной приступ тошноты, чтобы как-то согнать ее, я включаю подачу холодной воды из крана и с головой окунаюсь в нее, пытаюсь прийти в себя, но под потоком воды ощущаю тепло. Собственное тепло: слезы, стекающие по щекам на подбородок, жидкие соленые сопли и желудочный сок. Я как кран под краном, теплая органическая жидкость под напором холодной воды.
Я выключаю воду. Пальцы до сих пор кровоточат, но уже не так сильно. Я все еще не хочу надевать на себя что-нибудь, даже понимая, что это наружнее абстрактное общество не воспримет меня в таком виде, я чувствую, что мне плевать. Сильное желание быть принятым сменяется очевидной апатией. Но каким бы сильным ни было желание забаррикадироваться в собственном аду (или все же раю?) я отодвигаю защелку, проворачиваю дверной замок на три оборота влево и открываю дверь.
Снаружи светит солнце и ходят люди. Каждый в своем направлении. Каждый по своим делам. И каждый торопится. Они все как один. Взаимовыебанные, рожающие в муках и рождающиеся в муках, влачащие свои жизни, истязая себя и мрущие точно так же, с точно таким же настроением. Но, даже зная и видя их насквозь, они пытаются притворяться. Каждый цветет, новый костюм, новый телефон, улыбка, приветствие. На улице замечательный день, светит солнце, тепло. А я, блядь, голый, окровавленный и без ногтей, стою посередине улицы, как препятствие на их пути. Рыба без чешуи в омуте рыб. Такой же, но другой. Чем-то отличающийся и плохой по своему, но внутри такой же, как и любой из них.

Приветствие. Улыбка. Порядка пятнадцати минут я стоял так, пытаясь заговорить с кем-то о погоде, протягивал руку, чтобы поздороваться, но все проходили мимо, в страхе или же недоумении отворачиваясь. Зрелище ебущихся собак у заправки выглядит более умилительным, самоубийство в прямом эфире более естественным, человек, отличающийся от человека – нет. Непостоянство в постоянности нелепа, нелепость в действии воспринимаема, причем по-разному. Таковы были мои мысли на тот момент. Солнце начало припекать мне спину и мне очень сильно захотелось пить. На моих ногах все еще были ногти, а на левой руке, свисал последний, с мизинца. Спасшийся.

Я устал от общества и пошел обратно домой, чтобы залезть обратно в свою ванну.