Меня давно не было и вы уже забыли имя моё,
Но я этому не позволю случиться, это позор для меня самого.
А может никто и не помнил, не оценил по достоинству,
И в глубины своей мысли я один водолаз горазд лазать.

Но гордыня отыщет приют даже в пустыне Гоби,
Когда ветер в пустыне создает горы и их же разбрасывает
На тысячи миль вокруг, создаю миражи и их же крушу.
А в Японии на тысячи ли горы вокруг и острова.

Поэт видел её из своего окна и хорошо описал.
Правит не сегун, а инок-монах, скрываясь за латы своих самураев,
А те не видят кроме чести и долга ничего другого
И по приказу убивают [себя]. Плевать на буддизм. Это доля наша.

А у нас в России, допустим в Бурятии, то же самое:
Вступай в банду, один не останешься с целыми конечностями,
Или основывай свой клан, если хватит сил и здоровья.
Ведь стоя на месте ты точно перейдешь кому-нибудь дорогу.

Какой-нибудь король, разъезжая на своей карете
Переедет твою ногу, чтобы перебраться через топь.
Для него всё так и положено, ведь если не удалось родиться во дворце
То учись ремеслу или обманывай людей, как я, плут.

Своему сыну не пожелаешь такой судьбы.
Лучше пусть горб на моей спине вырастет,
Чем мой отпрыск будет те же ошибки мутить
И на верный путь вряд ли он сам выкатит.

Вы спросите, где смысл и основополагающая нить повествования?
Но это повествование ведется из глубин океана,
А на глубине темно. И то, что камера показывает,
Я и рассказываю, плавая в пучине своего сознания.