В любом достаточно большом дизорганизованом множестве, существует организованое подмножество (теория граф)

Его реальность представляла из себя бесконечное множество точек. Она впрочем не была склонна комплексовать по этому поводу, и вследствии таковой раскрепощённости вызывала чувство уважения, а порой - и трепета перед непривычными проявлениями функций, область значения которых одновременно являлась неопределимой и константой. К этой маленькой каверзе он так и не смог привыкнуть за все итерации совершённые в попытках ступить за предел обусловленной данности. Каждый раз когда уже казалось что самое сложное осталось позади, реальность снова проявляла себя, пользуясь при этом (как правило) наиболее бестолковыми средствами, находящимися в её распоряжении. Он таки не имел привычки сетовать на любую из сложившихся комбинаций элементов, ибо твёрдо осознавал, что комбинации эти случайны и неподвластны какому-либо влиянию с его стороны.
Бродя среди точек, некоторые из которых напоминали состояния, порой он задумывался - а не является ли он сам одной из таких вот точек или, быть может, одна или более точек являются его подобием. Проблема размышлений такого рода заключалась в том, что вариантов интерпретации событий было слишком много, вследствии чего, время от времени ему приходилось бормотать под нос, разгоняя прерывистым дыханием те или иные подмножества, случайно оказавшиеся в зоне досягаемости. Будучи легко ранимым, он относил это на счёт внешних факторов, хотя и знал, что кроме него и реальности таковых не существует. Реальность же тем временем не имела ни малейшего представления, что именно она является катализатором его мысленных процессов, перманентно расширяясь во времени и пространстве, которые являлись плодом его больного воображения, впрочем, надо заметить, достаточно убедительным. Он продолжал двигаться от точки к точке, не понимая, что сам факт передвижения рождает лишь дополнительные точки в универсальном множестве, то есть сам того не желая, он был продюсером - даже когда ныкался в туннелях у-бана, облицованых розовым мрамором.
Порой, одно из сплетений дуг графиков особенно западало ему вглубь и он на мгновение переставал чувствовать боль, вернее сказать - забывал о существовании мгновения и боли. Тогда он садился и писал книги, корябая клочки пожелтевших пергаментов стилусом, смоченом в протекавшей там же тьме. Порыв длился недолго, и подписав незаконченое творение очередным псевдонимом - ибо имени у него не было, он брёл дальше, не особо смотря под ноги - там где в самой себе отражалась реальность. Случалось и так что он натыкался на эти же книги спустя некоторое время и с интересом их читал, поражаясь глубине мысли и красочности рисунка, созданного автором, думая - кто же он - этот загадочный Кринский В. или Диабуан Нами и не посчастливится ли ему его встретить. Реальность впрочем неосознано избавляла его от излишней боли, тщательно уничтожая большую часть книг до того как он их находил, но тем не менее, боль копилась в нём и вот в один момент её стало достаточно, чтобы сжать его внутренности давлением во много раз превосходящим предел терпимости. Тогда то сам собой и возник вопрос - зачем она не убережёт меня от вечных блужданий в её чреве, признаёт ли она меня своей частью и если да, то любит ли она меня. Вопрос этот с момента рождения терзал его постоянно. Он ползал по наклонным плоскостям, рассматривая детали небосвода, что-то считал, порой его глаза горели нездоровым светом, а иногда тухли и подолгу сидел он, уставившись в одну из точек. Порой он пел и ему казалось, что некие структуры доносят до него отдельные фрагменты его песни и в этом проявляется закономерность и она указывает на некоторые принципы. Ему хотелось верить что один из этих принципов и окажется её любовью к нему, но чем дольше он смотрел на закатную точку, чем больше листал распадающиеся в его руках листы, тем сильнее сжимала горло изнутри тоска и грусть. И вот в один день он вдруг понял, что единственный способ слиться навечно с той, которая несла ему лишь боль - это стать равноправным со всеми её элементами. В последний раз поставив точку на пергаменте, он поставил точку на вену и поставил туда 50 точек, его глаза стали точками, всё множество точек вокруг него вдруг слилось в одну, а потом и вовсе перестало существовать - с его уходом в реальности пропала любовь и не вынеся всей боли накопившейся в ней за время его странствий, она выбрала небытие взаместо вечных терзаний, поймав его последнее дыхание, реальность ушла в новую прану.

рэндом чи
вечное лето, XstatiXacreD GrounD

Очень понравился... рассказ... очень обстрактно..
и сперва так необычно.. с оттенком сюреализтичезких
поэм.

Сугубо моя точка зрения.

rim.

Чи - представляешь, у меня был такой рэпак года 3 назад-"полз паренек по наклонной плоскости"..-слова там были
рассказ пездат,ё

-

Цитата от KarabiS :
Очень понравился... рассказ... очень обстрактно..
и сперва так необычно.. с оттенком сюреализтичезких
поэм.

Сугубо моя точка зрения.

rim.

а потом что - импрессионизм и барокко?

-

Чи - представляешь, у меня был такой рэпак года 3 назад-"полз паренек по наклонной плоскости"..-слова там были

с чего ты взял что в данном случае это паренёк?


спасиба ребят за оценку сего творения

дац кул, рилли кул
прёт словно бинарный косой...
Р_чи, преклоняюсь в который раз перед технарями

неопределимая константа Мэдыч

-

Цитата от AMC :

с чего ты взял что в данном случае это паренёк?

похожая мысль

неплохо неплохо
Реально на Пелевина смахивает

1. ~Он~ - это не ты ли?

2. Будет продолжение?

3. чи, мне очень нужно с тобой связаться - сегодня я заплачу за выделенку, и буду довольно часто в Асе. Ты найди меня плиз

рэндом на связи:

Антон, Он - это не Я и даже не Ты - это Он

продолжение - будет

Чтой-то автора на прозу потянуло...
Прочитал-нихера не понял...Дискретную математику всегда недолюбливал.

хехе
дискретная математика - хороший способ запутать читателя

"писатель: я писатель
читатель: а по моему ты говно
писатель падает замертво сражённый этой новой мыслью, его уносят" (Хармс если не ошибаюсь)

Она любила запах трав и искры звёзд, зажигавшие самоцветы предрассветной росы на лепестках полевых цветов, нежное прикосновение ветра к её обнажённому плечу всегда заставляло её улыбнуться слегка пренебрежительно, но тем не менее, благосклонно. Увидев лист, сорвавшийся с дерева, она всегда следила взглядом за его отважным странствием и порой один из таких отважный путешественников сливался с вечно куда-то спешащим покровом серых облаков и тогда она радостно смеялась, танцуя и хлопая в ладоши. Когда очередной кормилец важно побрякивая золотым ролексом о край тарелки заводил разговор о её семье и месте, откуда она попала в этот большой город, где в земле, проткнутой во всех направлениях системами коммуникаций, в тёмных пересечениях туннелей таилась человеческая грусть, она делала неопределённый жест рукой в направлении тридцатого этажа отеля Вальдорф Астория и прикрывая рот набитый швейцарским сыром смеялась столь заразительным смехом, напоминающим утренний пересвист птиц, что кормилец поневоле умилялся и заказывал ещё устриц и вина неизвестного ей года (ибо такие мелочи как даты и числа никогда не оставались в её памяти надолго). Порой она бросалась на шею подбежавшему оффицианту, едва сохранявшему равновесие, но не из-за дополнительного веса - ведь она была легче ветра, - одурманивающий аромат жизни накрывал его с головой, дурманил, кружилась голова и хотелось упасть в высокую траву, сжав её в объятия навечно. Ноздри кормильцев как правило были слишком плотно уже покрыты слоем шлаков, впрочем, даже если бы и не были они забитыми, фантазии кормильцев в зелёном цвете не хватало ни на что кроме мёртвых деревьев с лицами столь же мёртвых людей, напечатаных на них. Поэтому, после ужина, они всегда взяв её за руку и бормоча на ухо некие нелепости весьма настойчиво тащили в сторону своего номера, не догадываясь об истинной её натуре. При первой же попытке овладеть ей, она скривив насмешливую гримасу отпрыгивала в другой конец комнаты и не было никакого шанса подойти к ней уже ближе чем на метр. В один из таких визитов некое новое настроение овладело ей и запрыгнув на подоконник она переступила оконную раму и поманила кормильца пальцем к себе. Расценив это как поощрение, он неуклюже вскарабкался на карниз, не отрывая от неё глаз горящих вожделением и протянул потные ладони. Шаг, ещё шаг, она бежала по карнизу, почти не касаясь его ногами, кормилец видно решил что законы физики не действуют в этой почти что мечте и благополучно сорвался вниз, треснувшись черепом о камни мостовой. На вопросы приехавших полицейских, она совершенно спокойно ответила - я же не виновата, господа, что он такой неуклюжий.. Звучало это настолько невинно и убедительно, что ей немедленно поверили. Так и двигалась она по каменным лабиринтам города, словно разбрасывая хвою соснового бора босыми ногами, овевая протекающие мимо хмурые лица прохладным дуновением, заставляющим мужчин улыбаться и поворачивать голову, а женщин бросать вслед ядовитые взгляды. Но её не волновали переживания комплексных созданий. "Девушка, как вас зовут?" - порой спрашивали её эти самые создания и она лишь пожимала плечами, ибо её никто никогда не звал - она появлялась сама в сплетениях струй дождя, ошеломляла, лесной нимфой крутилась вокруг и так же исчезала с паром, поднимающимся от мокрой земли, согретой горячим солнцем, к бескрайнему небу. Только небо её и звало, звало постоянно и неумолимо, звало не по имени но по биению сердца, совпадавшему с мерцанием звёзд в его глубине. Ей даже порой казалось что она любит небо, когда свернувшись клубочком на соломеной подстилке в мансарде, заваленой сухими лепестками роз вперемежку с кристалами кварца и исперещеными непонятными значками медленно рассыпающимися в прах обломками пергамента. Она говорила с небом и в ожиданье ответа тёплые слёзы стекали по её кожи цвета слоновой кости на пожелтевшие лепестки роз и пожелтевшие страницы, размывая чернила и складывая новые знаки на ветхих обрывках и иногда дождь вторил за окнами её слёзам, ведь он тоже тайно любил её. Так проходили дни, недели, годы, её сердечко согревало всё в радиусе миллионов километров и не наступала осень и на всей земле продолжали цвести полевые цветы. Но слёзы продолжали течь и слагать знаки и вот в одно мгновение сложились они таким образом, что мельчайший осколок алмаза, проведший миллионы лет в странствиях по просторам космоса вдруг завернул в сторону одной зелёно-голубой планеты облетающей горящий шар раскалённых газов. В этот момент она лежала на спине и смотрела в небо через щели в крыше и горячие слёзы текли по её щекам. И вот наконец одна из них скатившись на пол обозначила тот момент, в который она услышал голос неба, полный неизъяснимой нежности и любви и в то же время рёвом исполненым силы разрывающим её слух и вот уже в глаза ей посмотрел огненый глаз ярче любых звёзд и раскалёная игла алмаза прошила череп насквозь оставив лишь тонкую струйку крови стекать по лбу. Конечности её дёрнулись в единственной в её жизни волне полного и безграничного счастья когда бескрайнее небо по каплям затекло в её глаза, объяв всё существо.
Её нашли лишь когда началась осень и серые облака потянулись вслед за перелётными птицами. Работники морга, приехавшие забирать тело долго стояли над ним, не способные оторвать взгляд от всё ещё пахнувшего сухими цветами скелета, покрытого кожей цвета слоновой кости, хранившей всю картину дикой прелести до последнего момента, пока до её не тронула грубая мозолистая рука мертвятника...

экстакс
вечное лето, XstatiXacreD GrounD

п.с. чёта я под конец пригрузился и решил свернуть рассказ до того как он заразился моим маразмом

Ну этот лучше, тока все равно попроще б слова чтоб читалось легче, а то умственно сильно устаешь когда читаешь

могу написать рассказ из БУКВ

рассказ очень повлиял,доставил..многие слова мысли схожие уловил с моими состояниями - в общем гуд,супер гуд. Чи,жду книгу