Недавно екатеринбургский поэт и рэпер Наум Блик после восьми лет молчания представил свой новый альбом «Меч и Блик», записанный на музыку битмейкера Мечи Перо.

Наум Блик стал одним из победителей фестиваля New/Open, выиграл деньги и вложил их в запись альбома и съемку клипа. В эту пятницу, 4 июня, Наум презентует этот альбом в клубе «Фабрика», а пока мы публикуем его колонку-рассуждение о том, каким был рэп в России в 90-х и что с ним происходит сейчас.

Если бы в 1998 году после прочтения моего первого куплета на Дне первокурсника УрГУ мне сказали, что спустя 23 года я буду печатать свой рэп в книгах и выступать с ним в балете, который поставит один из ведущих балетмейстеров России, я бы, конечно, сильно удивился.

Тогда, в конце 90-х, нас, рэперов, не воспринимали всерьез. Журналисты посмеивались, родители думали, что мы перебесимся, старшие коллеги рок-музыканты смотрели снисходительно, с любопытством ученых, столкнувшихся с новым видом приматов.

Многие из нас и сами не осознавали, чем станет эта музыка, когда нам стукнет 40. Мы и не пытались заглянуть так далеко. Мы просто любили этот жанр всем сердцем и старались перенести его на нашу почву, привить свою культуру, перевести на русский.

Мы были первыми. Вдохнув полной грудью свободы после крушения стен, открывали всё новые и новые грани этого магического заморского ритуала — зачитывания стихов на бит. У нас получалось неуклюже, порой действительно смешно, но в этом был огонь юности и наш язык, на котором говорили только мы. Мы безошибочно определяли друг друга в толпе по бейсболкам и широким штанам, по логотипу Cypress Hill на футболке или по надвинутой на глаза шапке.

«Продавщицы на "Таганском ряду" округляли глаза, когда мы покупали у них джинсы на 3–4 размера больше»

Мы переписывали друг у друга кассеты и перематывали их карандашами, экономя заряд батареек в плеере. Воевали со скинами и тусили у Бивиса еще до того, как переехали на Драму. Рутман умер, Би-фри повесился, Купер бросил, Брюс переехал, Злой продает чай, Килла — крупу, Снап дослужился до полковника, у Рамы трое детей, а про Фейса по-прежнему сложно сказать что-то определенное.

Мы повзрослели незаметно и быстро. Превратились из уличных солдат и поэтов в простых россиян из «Пятерочки». И многим из нас чугунный казан теперь интересней нового альбома Redman’а.

Сейчас рэп читают уже другие герои. У них сплошь автотюн и тату на лице, а в тексты надо вслушиваться, чтобы хоть что-то разобрать. Мы искренне пытаемся их понять, но получается не всегда. Иногда они нас раздражают, но в этом раздражении кроется тоска по ушедшей молодости, когда мы несли в мир новую культуру, а не кривлялись ради бешеных стримов и лайков.

Рэп теперь жанр № 1 в России, но кто знает, сколько судеб романтиков и мечтателей сгорело в печи, где ковалось это достижение. Сколько талантов сгинуло в круговороте быта, так и не ступив на большую сцену? И всё же благодаря им воспитался новый слушатель и исполнитель.

«Сейчас двадцатилетние дерзкие рэперы собирают тысячные залы и не ходят в душный офис ради оплаты записи трека в студии»

Для них открыты двери лейблов, радиостанций и телешоу. Они рекламируют крупные бренды и запускают собственный бизнес. Сформировалась индустрия, и у них есть все инструменты для заработка музыкой. И по большому счету неважно, что это за музыка. Главное, чтобы человек был счастлив через самовыражение и занятие любимым делом. И в этом есть и наша заслуга.

Теперь мы сами стали родителями, которые думают, что дети перебесятся. Хип-хоп и годы сделали нас одной большой семьей. Мы живы, и мы еще зачитаем.