— Потом вы отправились на Донбасс и стали делать заявления, идущие жестко в разрез повестки. Скажите, была ли какая-то поворотная точка, которая заставила сказать себе – хватит, я это больше поддерживать не собираюсь? Как вообще происходила переоценка?

— Как журналист, я считал своим любимым жанром журналистские расследования. Это журналистский адреналин, это азарт в конце концов. Я снимал Майдан, я снимал Антимайдан. Этот подход полностью соответствует журналистским стандартам – обе стороны были представлены. Видео можно посмотреть на моем канале в Ютюбе. В поисках этого же журналистского адреналина и профессиональной реализации я начал работать над темой Донбасса. Мне стало неинтересно пиарить новую власть, лица, дорвавшиеся до корыта. Я сказал руководству телеканала, что судьба страны решается именно на Донбассе, и как корреспондент канала «112-Украина» отправился работать военным корреспондентом. В середине мая я оказался в Половинкино – это на Луганщине, там формировался батальон «Айдар». Меня там считали в доску своим, ничего не пытались скрывать. Да и у военных работа была поставлена крайне непрофессионально – никто не понимал, как работать с военкором, не было контрразведки. Просто активисты Майдана и уголовники – бывшие осужденные за различные преступления – собрались. Им выдали оружие, некоторые со своим приехали. И вот, началась такая, как это сказать… вакханалия, которая переросла в гражданскую войну. После ряда сюжетов о батальоне «Айдар» я отправился в Луганск. В соответствии стандартам журналистики, чтобы показать обе стороны. Вот тут и началось – Коцаба ватник, мы, вот, вышиватники… Как он посмел запросить аккредитацию в ЛНР?! Вы же понимаете, что без аккредитации – это самоубийство. Журналист без аккредитации не рассматривается как журналист и рискует стать жертвой первого же патруля… Это нормальная мировая практика.

— Разумеется, я тоже аккредитацию брал….

— Вот, я пришел. Там все удивились, что я не побоялся приехать. Посмотрели мои видео. Им понравилось, что я в Ивано-Франковске «Свободу» критикую. Я ответил, что «Свобода» — это у нас в регионе самая что ни есть партия власти. Соответственно, как журналист я не могу ее не критиковать. Давай, говорят, снимай. Посмотрим, что ты наснимаешь. Поставили мне условия – не снимать лица крупным планом, прочие стандартные для военной журналистики вещи. В горячих точках иначе не бывает.

— А когда это произошло?

— Середина июля 1014 года.

— Это когда была авиабомбардировка Облсовета?

— Да, они еще говорили о взрыве кондиционера. А я отправил свое видео на Киев, и все стало очевидно. Я прямо сказал, что все это ложь, что если бы киевская власть пошла на уступки – своему губернатору, своему прокурору, и т.д. войны бы не было. Но им нужны были выборы, новое большинство в Раде, а потому они не были заинтересованы в участии в выборах жителей Донбасса. Крыма, кстати, тоже. Они дали прямые указания не допустить проведения выборов в этом регионе. А дальше мы все знаем….

— А с кем вы общались в Луганске?

— Со всеми. И с Болотовым, и с Громовым, главой их парламента Никитиным. Они мне сразу объяснили, что ими захвачены оружейки, заблокированы воинские части. То есть их действия полностью зеркальны тем действиям, которые мы предприняли на Майдане и в западной Украине. Они говорили: «Руслан, ты на киевском уровне разъясни людям – не надо к нам с оружием соваться. Мы вооружены. Нам нужно, чтобы Киев прислушался к нашим требованиям». Я тогда общался и с Наливайчено, и с его заместителем – начальником контрразведки Украины – ВикторомЯгуном, это мой бывший однокашник с первого курса лесотехнического института. Признаюсь, я тогда владел информацией, если не большой чем Турчинов, то уж точно знал не меньше его. Я не мог ею делиться как журналист – она была конфиденциальной, но я ее знал.

— Потом вы вернулись в Киев?

— Да. Я вернулся в столицу, дал интервью телеканалу 112. Там я сказал свое оценочное мнение, дескать, никакие они не террористы. Давайте не обзывать людей, но прислушиваться к их требованиям. Что как мы захватывали административные здания, так же и они захватывают. Как мы блокировали шинами, жгли СБУ, Прокуратуру – я это все снимал на видео. Вот точно также действуют и они. Вот почему нам ничего за это не было, а их сразу обстреливают из тяжелой артиллерии?! После этого мнения поляризовались – те, кто очень за Коцабу, и те, кто против. Мне в этой диспозиции было неловко – я решил, что война… Мне это было интересно. У меня были аккредитации по обе стороны фронта, и я мог работать в серой зоне. Это было очень интересно. Я работал по всей линии – был в ДНР, но там меня хотели арестовать, и я оттуда уехал. К началу осени я понял, что происходит в стране полный кошмар. А в праздники взял и на телефон записал свое обращение.

— То есть это было не столько спланированное действие, сколько импульсивное решение?

— Да. Это было очень эмоциональное решение. Поймите, я же фронтовой. Я же людям в глаза смотрел – и с одной, и с другой стороны. Я сказал правду. Я не мог молчать, потому что понял, что это уже даже не война. Это тупо у Ахметова отжимает Коломойский… Ну, вы же сами знаете все… Я слишком высунулся, и они решили в назидание всем другим устроить показательную расправу. Меня арестовали, кинули в тюрьму, потом все это фейковое дело вместе с фейковыми обвинениями лопнуло Теперь вот опять…. Теперь вот опять…

— Руслан, уверен, что у вас, как, впрочем, и у меня, есть множество друзей и знакомых, находящихся по противоположную сторону баррикад. Людей, радикально настроенных, поддерживающих войну. Как у вас складываются отношения теперь?

— К огромному моему сожалению, никак. Я изучил всю среду радикалов – праворадикалов, у нас ведь в моде не левый, но правый радикализм – большинство из них перешли, увы, из разряда националистов в разряд нацистов. Государство взяло радикальный крен, а они пошли еще дальше. Хотя, если честно, уже и разницы особой нет. Нацизм стал частью государственной идеологии, увы. Когда с трибуны Верховной Рады призывают к «ночи длинных ножей», иного слова уже и не подобрать.

— Как долго все это продлится? Когда начался хаос, мне казалось, что все это все закончится очень скоро. Но война тормозит развитие ситуации. Война может быть надолго. Сальвадор или Колумбия, чью историю мы сейчас отчасти копируем, так воевали десятилетиями. Как вы считаете, скоро ли наступит мир в Украине?

— Я считаю, что мир скоро наступит. Общество и власть устали, как с одной, так и с другой стороны. К сожалению, это будет мир за счет украинских интересов. Украина вообще проиграла. В гражданской войне проигрывают обе стороны, а выигрывают третьи. И эта сторона обыкновенно находится за пределами страны. Тут следует учитывать, что власти как в Украине, так и в самопровозглашенных республиках имеют проблему субъектности. Они не субъект, а объект политики, а геополитики – тем более. Решать судьбу Украины должны, к сожалению, не Порошенко, не Захарченко и не Плотницкий. Решать ее будут Путин, Меркель и Трамп.