Победитель в паре определяется по голосам судей.
Голоса судей определяются по сумме баллов (кому больше баллов поставил судья – тому и голос, если судья поставил в сумме равные баллы, то голос ни одной команде не достаётся).
Каждый судья выставляет баллы по 3-м критериям.

Техника
Оценивается рифма, рисунок рифмы, ритм, созвучия, худ.-выр.средства русского языка, лексика, грамотность (0 – 10 баллов)

Смысл
Оценивается сама суть текста, которую автор пытался донести в тексте, раскрытие темы, задания, оригинальность её раскрытия (0 – 10 баллов)

Общее Впечатление
Общие впечатления от текста, гармония формы со смыслом (0 – 5 баллов)

В случае равенства голосов от всех судей, победитель определяется по общей сумме баллов.

В случае равенства голосов и суммы баллов, победитель определятся по сумме баллов за Общее Впечатление. Если и в этом случае ничья – то победитель определяется по сумме баллов за предыдущий раунд. Если в паре получается абсолютная ничья, то есть, во всех раундах команды набирали одинаковое количество баллов, то победитель определяется голосом резервного судьи.

Победители баттла

Терпеливость воды точит камень,
Но молитвы твои не услышат.
Обернешь руки грешные тканью
И падешь карой Божьей от пришлых...

***

Заря – красавица!
Ковыль кусается,
затейник.
И кверху ветви с желудями вскинул царь растений –
дуб,
где в листьях рыщет бурундук.
Ты собираешь лебеду.
Глядишь – идут...

И на моих ладонях,
От Лены и до Дона:
То мор, то голод,
То сыро, голо,
То в храме снег идёт..

И в сне моём
Мужик несёт свой крест

Лукошко наземь.
И обратившись к Ипостаси:
«Отче...»,
тот час перекрестишься. И на гнедого вскочишь
в миг.
Он, словно голову сломив,
помчит сквозь заросли кулиг к сторожке, что вдали.
Остановись, внемли...

Чернеет небо.
И плети проливня свирепо
захлестали.
Раскаты грохота и молнии усыпали крестами
высь.
И вот нагнали Божие приспешники тебя и сбили ниц.
Ты страхом смертным до костей пронизана.
Хоть и бессмысленно – молись...

И на моих руках
Амур, Ока,
Степь и тайга,
Тайн – тьма.
Тут всем я – Мать.
Мой плач не стих ничуть
По жертве и палачу.

А он несёт свой крест,
Молчит и терпит.
Шипы и тернии.
В пыли и черни.
Потёрт. Побит. Залатан.
И молит
Не личных благ, богатств и злата –

А она – так, из крепостных,
Но у Него не было, верно, других рук.
Не дождавшись ответа от икон.. "Прости,
Найду ответы у того, чьё имя не произносят вслух.

Его услуги мне будут стоить души,
Но жить, видя мучения близких, не в моих силах.
Я всё отдам! ***, только накажи,
Чтоб их! Сожгло. Смело. Скосило."

Полночь. Котёл на костре.
Зелья пар. В паре с лешими. Свист и треск.
Ты же просто из крепостных..
Из темноты:
"Вон она, ведьма!" И стая стрел..
Со всех сторон
Грай и ор
Грачей и ворон.
"Хватай её! Вон!"

Линии в моих ладонях – реки,
Линии в моих ладонях – это все вы.
Была бы я вами – захлебнулась давно от истерик,
Была бы я вами – мне осталось бы только выть.

Но в моём сне,
Где степь и снега хруст,
Храм пуст,
А он
Всё молит об одном:


Хватило б сил
Свой
крест
нести.

***

Терпеливость воды точит камень,
Но молитвы твои не услышат.
Обернешь руки грешные тканью
И падешь «карой божьей» от пришлых...

***

Стихийцы

«С начала времён
был произведён
ход
троянским конём -

распространялось враньё
через сговор,
здравому смыслу наперекор –
до тех самых пор
пока
мир не превратился во вздор,
чуждый всему людскому.

где человек - для природы агрессор,
депрессии со стрессом
вместо
достоинства, чести
и того, чтобы жить радостно, весело -
вот куда приводит дорога прогресса

люди не апгрейживают свои мозги-процессоры,
этот текст в прессу не пропустили бы цензоры,

если бы...

простолюдины, всего-навсего - божьи слуги - рабы кесаря
хочешь антивирус ? приобрети лицензию...

мы - людских судеб вершители,
и нам безразличны решительно
желания и устремления мирных жителей,

это наша игра, и на любое пламя в душе - припасены огнетушители.

велик мой лик - его святейшества,
и сколько не читай ты книг - как справишься с собственным невежеством ?
власть над тобой - божественна. »

так молвил он - за тенью трона -
владыка бытия - царь вавилона

Я слушаю, слушаю, пытаюсь услышать,
Но вроде оглох как, ох, что же за выродок?
На диалог выманил этот всевышний,
Дабы внедрить внутрь своей воли выводок.

Но ты не мой поводырь, более я не из культа,
А зря, что ли римляне делали культю,
Из рук деятелей власти, культуры,
И богов, чья воля в оковы сгребала рабов.

Так, братья, узрите посыл! Вандализм?
Нет, это лишь акт презрения лжи,
Дайте мне ватмана лист,
Я на площадь выйду, крича «НА НОЖИ, НА НОЖИ!».

Но кого? Материален ли этот божок?
А если реален, то может ли сгинуть от смертных уловок?
Ведь противоречить системе не здорово,
Ладно, проверим на свой страх и риск, и я держу слово:

«- Эээ, слышь, чмо, ты чего? Ты кем возомнил себя, йопта?
Постигнуть ты мог социальное дно, разуй глаз на пару диоптрий.
Ты нам не указ! Вот крест, вот пивас, я буду и дальше так квасить.
Разрушим мы замок весь твой из песка, у нас нема больше вакансий.

Тебя обоссать? Хех, возвел тут Асгард. Хотя, вся система так жалка.
Попал ты как в гетто, в тот черный квартал, где улицы тонут от шлака.
Унылый быдлан, дай мне первый канал! Может, истина из него льется?
Возведу тогда СМИ на бессмертный алтарь, руку кину ему, будто солнцу…»

в ответ владыка держит слово :

«Да, мир греховен,
времена суровы,
ты бездуховен,
упёрт и твердолоб, как овен -
час не ровен,
когда мы встанем вровень,
и не помогут голубые крови, но
симфоний новых
не сочинит Бетховен…

вся твоя истина – вино,
жизнь, бытиё – кино, её итог – венок,
но не лавровый…

и нам нести свой крест – клеймо,
своих деяний – каждый сам виновник…

что ж, то,
что вещаешь ты – ничуть не ново…»

только где сам бох ?
на удивленье речь его – лишь запись с диктофона…

на троне – никого…
какие мы играем роли ?
с кем говорил я ? для чего ?
об этом всём - молчит история…

Argento soma

не сдали

***

Команда №0

Грифель мерзко скрипел по бумаге,
Стул был чересчур жестким,
Взгляд напротив - неприятным.
Люди потеряли веру в чудеса и магию,
Но сегодня я легко докажу им обратное.

С моей перспективы многое суета.
Время преломилось, разбившись мне о грудь.
Сколько чужих жизней я в себя впитал,
сколько раз шептал чужое имя,
Сбивший в бреду...

Мой мир не придуман и еще не сложен, как пазл.
В нем нет четких линий и полон пустот и пауз.
Не будет понятен, если изложу его на бумагу.
Из жилистых рук выньте вены, но не узнаете правду.
Точнее, она не уместится в ваш миропорядок.
- Эй, сними кандалы и беги без оглядки...

Разум играет в прятки. Плети плетут паутины узоры.
На теле растут Их следы, ведущие к потере воли.
...Давай душу...
- Говорю, вонзай глубже!..
Крюки впиваются в плоть, как поцелуй новобрачных,
Как объятья закадычных друзей, как нищий в подачку,
И рвут меня изнутри. Будь добр, водичкой плесни...
Ухожу в погружение. В нем голос ребенка и песни жены...
...Подпиши...
- ...что?..
- На, подыши, говорю!
Меня вынимают и кладут на скамью.
- Так, значит, ты сознаешься во всем?.. Закрепи.
Ставлю росчерк, а тело уже час как не хрипит...

Мозг мой ветшает, злости острое жало
Осень после пришла бы, трудно дышать мне
Плесень из шахт, привкус железа и крови
Я влез в их покой лесом металла по плоти
Страх мой наркотик, трупы облиты бензином
Меня заразило, маньяк - паразит блядь
Паяльник и псих пишут болью по коже
Наточенный нож скальп снимает, как коршун
Тьма уничтожит вскоре новой личиной...
Вскроют начинят, возьмут спичку и чиркнут
И я снова в бочину буду пичкать кинжалом
Вычурным, ржавым, чтобы больно и жадно.

В одной из жизней за разбой я предан был повешению.
Помню и скорблю сам по себе ушедшему.
Очевидно, виновен лишь сам я
В голове хохот сатаны
До каждого нового могильного камня.

В моей памяти сплелись отголоски прошлого
В беспрерывную нить от младенцев до тел изношенных
Я прожил в них с десяток жизней
И помню всё до мелочей мизерных
Пиши, слуга, иль раб, службы государевой,
Меня держать в застенках не стали б вы
Я столь злопамятен, что доберусь до пятого колена
Рода вашего. Что у меня в голове, считай намертво приклеено.

Трое в лодке, не считая съеденных собак

Нежели ты вышел из утробы,
посвятил тебя в слугу народов.
Бесконечный, я как столб у гроба,
надо мной аэды, над тобою оды.
Пастор, настрадавшийся маэстро,
стал примером – человек не остров.
Речь твоя влечет пролегомены,
а молчание влечет вопросы.

Никому не говори, что молод,
ибо выполняешь повеленье.
Тех, к кому идешь, не бойся,
ибо я с тобою.
Время – деньги.

Дай простру ладонь в твою лилéю.
Я хочу избавить тебя, видишь?
Дай вложить слова в уста твои. Немею,
трогая ложбинку, лорелею.
Ты идешь за языком по идиш,
я построил дом, со мной поедешь?
Или будешь оставаться в храме,
стоя выполняя повеленья?
Я обожествлял твоё худое тело,
не распяв, а ласками взлелеяв.
Омывал, не трогал в час болезни.

Я теперь и сам стар и болею.
Расскажи, что видишь в детском даре?
Только не шепчи про божью кару.
Я не бог, а ты не провозвестник,
и не нам судить о внешней пользе.
Я бы даже повторил твой нежный подвиг,
только ты не бойся.

В день, когда он вышел из утробы,
посвящен был в евнухи подонков.
Брат его стоял как столб у гроба,
плакали аэды, но слагали оды.
Пастор, настрадавшийся маэстро,
стал примером – человек не остров.
Речь его влекла пролегомены,
а молчание влекло вопросы.

Никому не говорил, что в страхе,
потому что жил по принужденью.
Как-то раз ему приснился сахар,
и пока не видит брат, он плакал.

В день отдохновенья от клиентов,
брат пред ним склонялся на коленях
и шептал до похотливого каленья:

«Дай простру ладонь в твою лилéю.
Я хочу заполнить тебя, видишь?
Дай войти в уста твои. Немею,
трогая ложбинку, лорелею.
Ты идешь за языком по идиш,
я построил дом, со мной поедешь?
Или будешь оставаться в храме,
стоя выполняя повеленья?»

Страшно возлюбив худое тело,
оставлял лежать под одеялом.
Омывал, не трогал в час болезни.

Кажется, что может быть ужасней –
время ни на что не повлияло.
Брат теперь и сам стар и болеет.
вспоминает прошлое – отрезок счастья.

Обращается в письме:
«Ты помнишь детство?
Расскажи, что видишь в детском даре?
Только не шепчи про божью кару.
Я не бог, а ты не провозвестник,
и не нам судить о внешней пользе.
Я бы даже повторил твой нежный подвиг,
только ты не бойся». – и бредет к могиле.

***

Люля-кебаб

Страница первая из одной. Число символов – из нуля ноль.
Глава первая. Часть первая. Сцена про насилие и любовь.

Можно до бесконечности нумеровать, наверное,
Мне хватает всего двух цифр. Это не временно.
Двоичный код не секретен, но для меня он не проходим.
Хотя я помню еще, что при пожаре звонить ноль-один.
Представьте жизнь ламера в мире масс-медиа.
Про это можно снять кино, а если есть, то показать его в бэдкомедиан.
Я как Дэдпул, которого облучили обратно,
Как старший брат из брата два, который так и остался дегенератом.
Но дело не в этом, конечно. Таких, как я, миллионы.
И все мы умны, красиво кривим душой, энд so lonely.
Многих это убило, но не меня, естественно,
Иначе как бы я заставил напарника париться с этими текстами.
Это всё было про насилие, если вы не заметили.
Теперь про любовь. Рассказ будет в меру трепетным.

Подготовьте ваниль и свечи, но не обязательно.
Это короткое повествование, в тоже время показательное.
Начну, пожалуй, как каннибал-лектор:
Сожру ваше время и мозговые клетки.
Ни для кого не секрет, что любовь многогранна и разнообразна:
Бывает к еде, к велоспорту, бывает просто заразна.
Она как высшая цель, что постоянно нас манит.
Иногда достаточно сильно, чтобы оторвать субстанцию от дивана,
В этом загадка и в то же время корень решений.
И я как лыжник одолел свой путь, не поразив ни одной мишени.
Для тех, кто не понял, речь пойдет о любви к истине.
Не помню, в какой момент режим неведения стал ненавистен мне.
Я встал и пошел, как Илья Муромец со своей печи,
Позиция его была отличной, как ни крути –
Тепло, и под задом свежие куличи. Этот герой для меня сродни Декарту,
Мыслил, существовал, потом всё поставил на плоскую карту.
В современном мире лишь негр с пальцем у головы сравним с ними.
То есть, если у вас нет ума, то и безумие его не отнимет.
И когда появилась развилка на пути к познанию,
Я выбрал в ущерб эмпирическому - сакральное.
Ошибка резидента просто комикс по сравнению с моим провалом.
Я в темноте и в подвале был разбит и подавлен.
Как будто обрушилась на меня вся злоба магии вуду.
Но я не такой, чтобы запросто зомби стать, решил, сопротивляться буду.
За неимением барабана подошёл пластмассовый тазик.
Извлекал ритмы, пребывал почти что в экстазе.
На шее - ожерелье из собачьих лапок.
Рядом со мной паук - проводник в мир теней. Но был недостаток.
Мне не давал покоя пролом, зияющий над головою.
Школьный курс физики вспомнил. Приложил к голове лист алоэ.
Рассчитал давление массы тела на половицы,
Ещё изучил биографии Святого Петра и Петра Капицы.
Вылез из тьмы во всех смыслах. Теперь дружно ходим:
По центру - я, в руках: что справа – свечка, слева – Хокинг.
Сочинения его все прочел, готов к блицкригу.
Но что такое истина, в итоге понял я не из книги.

Наглядность черной дыры сквозь теорию струн обнаружилась рядом.
Пошел на опыты над живыми людьми, не обошлось без обрядов,
Вскрыл на площадке дверь в шахту лифта.
Небесный огонь, выпавший над Египтом,
По силе удара на малую долю не может сравниться
С парой соседей, застрявших в железной гробнице.
Пишу я все это, лёжа в больнице.
Подумайте, что мир прекрасен, посмотрите телевизор.
Теперь представьте пациента из психушки с микроэпикризом.
Понимает все коды, не только двоичный,
Одна из моих расщеплённых, немного несимметрично, личностей.
Интересуется, с какой стороны рядом истина, вскрыла архивы агента Скалли.
Вторая разочарована. Без особого смысла на доктора зубы скалит.
Любви больше нет. Все вернулось на круги своя.
Лишь санитары осуществляют круговорот насилия.

da.vinci_1

Автомат мой любит капризы,
И Ленинград уже близок,
Но русская свинья не сдаётся,
Борясь за место под солнцем,
И тут решал
каждый шаг.

Близ села вчера дрогнули наши ноги,
Будто из берлоги вылез русский медведь,
Поверь,
Я помню как однорукий валил моего бойца,
который бился в две.
Наш путь на карте был очерчен,
Но эти крестьяне дрались как черти.
Германия еще себя покажет,
Мы любим бои,
Но как оказалось не рукопашные.

Недооценили мощь русских, наступая, второпях.
Тут даже природа за них! Многих скосила.
Для нас пришлись в диковинку зимы
С температурой минус сорок пять.
Опять.
Бомбят.
Бомбят.
Бомбят.

Моментов много печальных и сладостных,
Артиллерист докладывал с радостью,
Но на словах "не видел такого" связь прервалась похоже...
И итог навряд ли Германии понравится:
Русский танк казалось бы подорван, но через минуту ожил,
Продолжил путь, растоптав гаубицу.

Вчера рассказывали наши вусмерть голодные конвои́ры -
"Проходили бабы русские - теплые на наружность,
Дали поесть, еще и напоили,
Мы не видывали такого добродушия."

А товарищ мой полюбил русскую с именем Катюша,
Но мы были удивлены после русских криков "катюша",
И тут же теряли сотни бойцов,
Ты не поверишь, ты не видел его удрученное лицо,
Пустые глаза, холодные,
Теперь не товарищ он мне,
Мы его расстреляли и прокляли.
И вспаханы поля телами, скошена пулей трава,
Земля не может крови напиться.
О мой фюрер, я верю, что мы будем маршировать
По улицам русской столицы.

~

День пулей шальной мимо нас просвистел,
Таких еще много по нашим расчетам.
Я планы рисую на чистом листе
Обманчиво-тихого неба ночного.

Внимательно ввысь, как на карту, смотрю -
Отмечены звездами взятые цели.
Заполним их все, а потом под салют
Сняв звезды с небес, на погоны нацепим.

И скоро, ну максимум пусть через год,
Вернусь в отчий дом, безусловно, с наградой.
Пока же - идут дни своим чередом,
Хоть очередь может предстать автоматной.

Сомненьям не дать зародиться в мозгу -
Им веру в идею нельзя перевесить.
К вершине по трупам упорно ползу,
На склонах мечты расцвели Эдельвейсом.

Ваш флаг красным цветом засветит сполна,
Когда его кровью закрасим красиво.
День пулей шальной пролетел мимо нас,
Но ночь в этот раз точно в цель поразила.

***

Беспомощны немцы, и все, как один,
Лежали, ослушавшись важных приказов.
Внимание их крепкий сон поглотил -
Но утром проснуться уже не удастся,

Ведь полк "Ночных Ведьм" знает дело свое.
От кары небес никуда вам не деться -
Особенно, если она предстает
Точнейшим ударом от летчиц советских.

***

серпентарий уробороса

не сдали