Каждый полёт берёт начало с земли.
Я пока беззащитен и невелик.
Но с неба прольётся дождливый сезон,
Ветер сметёт старый эпизод,
Как будто снимает повязку хирург.
И почувствовав стеблем света игру,

Буду долго купаться у солнца в лучах.
Но настанет день, и топоры застучат,
А я буду спокоен и терпелив.
Тот, кто могучий ствол распилил,
На самом деле мне дарит шанс.
И только ему решать,

Что готовит судьбы поворот
После музыки пил, топоров.
Лишь время скажет, на что я годен.
В первом часу обед на заводе,
А потом кору снимут с меня
И продолжат творить, изменять,

Мою судьбу измельчая до щепок.
Это выглядит странно, нелепо,
Но нужно лишнее унести с пути.
Меня придётся сжечь и под пресс пустить,
Смотать в рулон, нарезать, положить в стол.
Я окажусь ослепительно белым листом

И буду чуда ждать, чтобы однажды
Расправил крылья самолёт бумажный.
И хотя путь по воздуху недалёк,
Это будет самый волшебный полёт!
Теплом подует попутный ветер,
Будут кричать и смеяться дети,

И от их радости станет мне веселей.
Но любой полет кончается на земле,
И каждый раз неба бывает мало.
Я уйду туда, где всё начиналось,
А пока меня поддевают ногой,
Я лечу в печь, где кружит огонь,

И сливаюсь с ним в танце смерти.
Он меня раскрутит, завертит,
Чтобы хрупким пеплом я оседал.
Так всегда было и будет всегда.
Я в холодную почву уйду на постой,
А из неё поднимется слабый росток,

Который сотрясёт ветра порыв.
Но лишь окрепнет - по нему застучат топоры,
И путь непременно замкнётся в кольцо.
Полной грудью вдохну я память отцов.
Феникс будет бесстрашно дальше лететь
Сквозь время, сквозь солнце, сквозь дождь, сквозь метель.

День полон красок, как принтера картриджи,
Пусть и засел в небе пасмурный слон.
Взгляд обозначив, как притарно вкрадчивый,
Парень направился в паспортный стол.

Бодрый, с повышенным сердцебиением.
Ноги несут обоюдоспеша.
Смотрят во след ему все с удивлением –
Это весна, это юность и шарм!

Он получил от конторы согласие,
Так что спешит получать загранпаспорт,
Чтоб до Балкан, или в Малую Азию,
Пусть говорят, что сей час там опасно.

Слепит, но парень ничуть не прищурился, –
Этим он дико обрадовал сварщика.
Уж сочинить никаких и причуд нельзя,
Лучше, чем дикообразова варежка,

В коей сей час собрались ненароком
Тыквенно тёплые взгляды зевак.
Будто бы сольный концерт, не дорога.
"К чёрту гитару, тут ваша взяла" –

В море фаланг с авансцены паребрика
Падает, чтоб не кончался момент.
Но просыпается: люди, полемика,
Паспортный стол, где до часу обед;

Очереди электронной огрызок,
Выпуклый стенд монотонных брошюр.
Паспорт получен, осталось за визой
Проделать подобный маршрут.
____________________________________

Взлётной горят полосы габариты.
Он и она, они оба в сандалях.
Нужно оставить свои биоритмы,
Чтобы начать всё с синдрома Стендаля.

Покажешь мне небо ночное
Вдали от назойливых ламп,
______где лишь светляки?
Вдоль тихой реки на каноэ
От страха мозолистых лап
______меня отвлеки.

Покажешь мне, как на рассвете
Священного лотоса куст
______раскроет бутон?
Под бриза дыхание встретит
У свежего моря нас пусть
______дождя баритон.

Покажешь мне снежные скалы,
Что пиками серых камней
______скребут облака?
Хочу, чтоб морозом усталость
За ворот проникла ко мне –
______поможет пурга.

Покажешь мне луг золотистый,
Где шелест колосьев уймёт
______тревогу в груди?
И солнца закат аметистом
Хоть раз в моей памяти плод
______пускай зародит...


Тогда бы я, утром проснувшись,
Не стала мне свойственно лить
______испуганных слёз
О том, что от будней минувших
Мне в памяти только нули
______найти удалось...

Тогда бы я точно наутро
Впервые за долгие дни
______узнала тебя.
И помнила всё до минуты,
Смогла б описать каждый миг
______вчерашнего дня...


Но завтра... ты вновь мне расскажешь,
Наверное, в тысячный раз
______о нашем пути.
О том, как ты способ отважно,
Который спасенье мне даст,
______пытался найти:

Показывал небо ночное
Вдали от назойливых ламп.
По тихой реке на каноэ
Спасал от беспамятства лап.

Показывал мне на рассвете
Священного лотоса куст.
И дождь, баритоном нас встретив,
Пытался смягчить мою грусть.

Показывал снежные скалы
Из серых холодных камней.
И вьюга не раз проникала
За ворот песцовый ко мне.

Показывал луг золотистый,
Что тешил тревогу в груди.
Но всё же... закат аметистом
Не смог от проклятья спасти...


К двум ночи вся память в оконце
Опять ускользнёт мотыльком
______сквозь сетку садка.
И завтрашний день обернётся
Повтором: мне – чистым листом,
______тебе – днём сурка.

Два часа пополудни
Солнечный луч между штор лезет крысою
А ночью было как раз полнолуние
Ни черта не выспался
Втыкаю в ящик, переключаю каналы
Показывают фильмы документальные
Про маньяков американских
Ей богу, лучше б включили "Каспера"
Средь бела дня крипота такая
И все равно размякаю
Падаю в сон, а сопля на линолеум

Все вокруг окутано пеленой
Еле волочу ноги
Передо мной лес, в котором сгинули многие
Повешенные с ветвей скалятся
Еще с этим мешком таскаться
Вчера подобрал ее возле заправочной станции
Старик-сутенер смеялся:
Эх, молодежь, все вам игры со смертью
Молчи, холера. Перед тобою великий мейстер
Алхимик, род ведущий от Парацельса
Пасти капканов того и гляди в пятки вцепятся
Миазмы замазывают глаза, забивают легкие
Голова кружится, вижу со стороны себя и он блюет
Висельники покачиваются на веревках
Сердце прячется в голенище ребер
Луна — точно глаз выколотый
Вообще вся ночь как собачья грыжа выпала
И залила землю скользкой сукровицей
Надпись над перекрестком
"Никто не скроется"
Где-то там, впереди, на горе без пика
Как сифилитик без носа
Я вижу громадный крысиный хвост
Голый и длинный
Искрящий высоковольтной линией
И на конце — сосок
Отсечь, да и дело с концом!
Ценный предмет будет собран,
Но так ли резонно бить эту тушу в лоб?
Даже не черепа вокруг — сплошь обломки
Неудачников. Но чтобы пройти дальше
Мне нужен этот трофей
Одной детальки не хватает в ремень Эдварду Гейну

Очнулся от крика
Собственного. Какая придурь!
Все из-за сбитых ритмов
Вредно для организма
Рябит помехами телевизор
Вокруг темно, и я решаю, что можно
Включить лампочку под абажуром из человеческой кожи

я этой ночью не спала.
я бесталанна.
и я опять депрессовала.
вместо лампы
горит свеча и пробивает на стихи.
рассвет встречаю, проезжая по степи…
-
я выбираюсь из отсталого /от жизни/ состава
и мое "завтра" разбросало по рядам кинозала
я не фазан, но каждый третий в этом поле охотник
желает знать, что я за день такой
в плацкартном вагоне
мой третий рим как третий мир, точнее, град обреченный,
и кретинизм в портрете видо
у любого прохожего
и вольный ветер возвращает мне обратно крещендо
я подставляю ему щёку —
в общем, всё как положено
а фестиваль на моей улице проходит напротив
и нахаляву раздает всем (как наркотик мавроди)
прохожим счастье из рук в руки по преданию шухарта
но счастье на чужом несчастье — оно самое жуткое
-
я третий час как вместе с чарльзом буковски
макулатуру разгребаю для ченаски
и нам завидовал бы даже сам жуковский
видя, какой велосипед собрали наспор…
-
три часа ночи.
самое время,
чтобы проснуться.
жизнь коротка, но
как ни старайся,
мы что-то пропустим.
закрываю глаза и шепчу себе шепотом "хуй с ним".
жизнь, конечно, игра,
только я не актёр в ней, а узник.

я не актёр в ней.
я не актёр в ней, а попроту узник.
музе не нужно ни чувства, ни вкуса, ни даже экскурсий
в продажность искусства,
чтобы быть в курсе того,
что я, кажется, мать его, #сдулся
я закрываю глаза и шепчу себе:
"как же, блядь, пусто".

я нажимаю на (с)пуск,
и шуметь начинает мой суперкомпьютер
или это в ушах загудело:
я умер, как люди —
ит'с соу факин бьютифул.

и мой нынешний день как две капли воды повторяет вчерашний
биоритмы пошли по пизде.
я чихаю.
мне шепчет "не кашляй"

одиночества
голос.

пунцовый диск за гладью пыльных окон
зарылся в глубину ржаных полей,
поэтому мне нынче одиноко,
и лишь бутылка на пустом столе
в содружестве с надтреснутым стаканом,
вбирающем в себя густую муть,
твердит, что спать, пожалуй, слишком рано,
но ведь и бодрствовать боле ни к чему.
и я, в сонливо-липкой полудреме
степенно млею в лапах темноты.
но круг луны, навязчив и огромен,
рассудку не дает совсем остыть,
влезая в паз сощуренного глаза
и разгоняя подступивший мрак.
мне думается, будто я наказан,
и сладкий сон - последняя искра
стремительно затухшего пожара,
последний всплеск иссохшего ручья.
но греет мысль о том, что в мире даром
не дастся ничего, и значит я -
логичный пленник вечного закона,
о пресловутой рыбке и пруде.
быть может, я однажды буду понят,
да знамо, не сегодня и не здесь,
а боле ждать я вовсе не намерен,
известно, что не вечен человек.
я чую тошнотворную потерю
к своей же прикасаясь голове,
как пса прохожий сердобольно гладит
с великим отвращением к нему.

и я скрываюсь в мякоти кровати,
и из нее уже не поднимусь.

не спать! я говорю, не спать.
процессы пусть идут на спад.
я главный. подчиняйся мне, о сильный мира.
мелатонин. я, словно Ирод,
буду жесток, буду давать программный сбой.
со мной не спорь. в пылу пожаров гормональных
лишь я единственный брандспойт.
ты не уснёшь. твоя обитель кухня, а не спальня.


а на войне с самим собой в разгаре дня
я слабости твои искоренял,
ведь я помощник твой. твой верный друг и спутник.
да, временами хоть и зол,
но знай: папаша кортизол
будет щитом твоим и в праздники и в будни,
будет орудовать отважно, безрассудно
и приходить всегда на первый зов.


гори. сгорай, и вновь гори!
не соблюдай свой чёткий ритм.
тебя взбодрит не энергетик и не кофе,
здесь в каждой микрокатастрофе
лишь философия моя возьмёт всё под контроль!
свой страх прикрой! я в мозг внесу лихую ясность!
адреналин, он же герой.
он же спаситель твой взрывоопасный!!!


пусть ночка для тебя ещё нежна,
но утро для меня уже сердито.
она, увы, не Афродита. и твой не "мистер мира" титул.
твоя нужда заставит от меня так много ждать.
тестостерон. живу по личным биоритмам,
и ближе к четырём я словно стёршийся наждак.
устану по артериям блуждать. мне побоку вражда —
я навсегда останусь твоим главным фаворитом.

не сдал

Я в пять утра проснусь, а в комнате парник,
За окнами парит свобода, фиктивна как парик,
Не спят полуживые в стенах сырых больниц,
И легкий бриз мне создают, хлопки твоих ресниц.

А жизнь кругами вьется, быстрее хода колеса,
И всё в глазах сверкает, льется, то город, то леса,
Как направление меняет, витиеватый дым трубы,
В сознании теперь мелькают даты, и люльки, и гробы.

И мне надо успеть, ведь каждый рассвет феномен,
Но знаю меня заберут, может я в чем то виновен?
Будет заперт оградой, мой мощный и мрачный камень,
И этот выцветший взгляд, в убитой временем раме.

Все неизбежно, периодично и по уму очень верно,
Как весной красива в скверах, пушистая и мягкая верба,
Но минуты стучат и в вазе сухой, уже мёртвый комочек,
Мы в начале прекрасны, а перед смертью не очень.

Так странно, но люди по статистике уходят утром рано,
Не залечивших раны, нас бранно смерть берет тараном,
Наверное , в этом есть какой-то рваный ритм,
Как вальс болезней, отстукиваемый жалом бритв.

пидарасы развелись как насваем известь
ровно в 17:00 бомж поссал на листья.
Я отпиздил уёбка и сломал ему ноги
закопал под деревом - пускай зрит в самый корень,
йоу.

Йоу

йоу

Кто объяснит, что за хуйня, мне просто стало интересно
В текстовых баттлах не котируются баттловые тексты???
- - -
Но я готов был дальше идти. Есть опыт, хватило б желания.
Но вы подвели итоги, что в итоге подвели все мои ожидания.

Ладно

Йау.
Гусь сегодня очень счастлив. Ведь я лучший. И на стиле!
И опять сгущаю краски, пока тучи не сгустились.
Агрессивный и техничный! Гусь конечно лучший в этом.
Не опустит рук, отлично - вновь опущены поэты!

Был в Италии? Ни разу! Только в риме - пару раз.
Нам с ней было очень классно. Не забыть объятий, ласк.
Я пытался стать поэтом и забросить реп и панчи.
Но, спустя лишь пару дней-то, кука-кука-рекать начал.

В тексте вновь одна вода - я так душу вам излил.
Думал, прозу сдать на раунд, вышло скучно бы без рифм.
Дисс - не пользуется спросом, хоть не мало предложений
в моём тексте. Мне не просто развязать петлю на шее.

(Эти панчи я придумал, вроде ровно за год.
Это ключ, который всем закроет рот на замок)

И совсем не важно чей. Гусь давно уже печален.
Пью лишь кофе целый день, потому в душе - не чаю.
Гусь, как прежде - в добрый срок эту хитяру ковал.
Я, спустя уж сколько лет, пишу спустя рукава.

. . .
Респекты? Я не знаю. Ну а впрочем, ловите
Респекты: бови, айт, а так же Волчий Сновидец.
Респекты маариду и нормальным ребятам.
Респекты всем кто ценит, ну и делает баттл.
. . .


Да, я был весьма невежлив. В этом каюсь. Грешил.
И плевать, что это делает тут каждый второй.
Для меня ведь каждый дисс мой - словно камень с души.
И как правило, сей камень - точно в ваш огород.

- - -
Надеюсь, при прочтении не сильно задремали?
спасибо всем за баттл.
спасибо за внимание.

Тонет солнце. Эллада
ложится спать
И последний огонь потух.
Ползут тени в спальню, и я опять
Иду вниз в эту темноту

Тихо шепчет мрак, и с пещерных стен
Плачет капельками вода.
Эта Тьма тепла, как с утра постель
Эта Тьма - холоднее льда

Дремлет в лодке устало седой Харон
Лижет камни тяжёлый Стикс
Я прошёл и прополз почти сто дорог
Чтоб тебя отыскать и спасти

Твой не слышен вздох,
Каждый шаг так тих,
Словно птицы в ночном лесу
Тороплюсь, спешу, чтоб успеть дойти
И проснуться в шестом часу


Рвутся нити, но Мойра
Продолжит ткать
Облачая фантазию в суть.
Снова будет ночь.
Будет сон опять.

И я вновь тебя не спасу

девятый круг ада – вокруг только лед и говно,
отброшен апломб, заточена пара коньков,
ебет сатана коня, гоняются псы за хвостом
и прыгают через палку – «Анкор, ещё Анкор!» –
среди всего этого блядства я – вечный анон.
а Гена замкнулся в себе, подгорел анод.
какой к черту рейп? попсовое попурри.
тот, кто не вертел на хую, тот драл в попу ритм,
я драл в попу Рим, и риму насквозь пробурил.
иксрушный пездюк, сегодня я твой окулист.
прозрей же, ебущийся в очи, тупой очколиз.
убей в себе Ельника, выйди из ельника в бор,
а лучше в бар, тебя отквантует Нильс Бор
и в юнги возьмет Жан Бар, пидуй в Лиссабон
как Ремарк, аллюзий поток заменив говном
/читай именами/, и вновь срифмовав с говном!

18-00 я король
и суперстар дорог на звездном кокаине.
да, я настолько стар, что выеб ваших мам в вагине
их мам. да, коварен
и, да, повинен,
а наказан буду вашим рейпом – «ab igne ignem».
Дедушка, салют тебе, товарищ!

18-10 ещё трезвый
и мои пиздострадания кажутся неуместными,
но…блюю от текстулей Фреддо,
подтираюсь Слимана бредом,
писаниной Каттроута брезгую,
лучше ебать бомжей без презика,
чем читать это месиво.

18-20 пора ебаться.

18-21 ебет сатана.

18-50 уже на сносях,
и скоро родится мутант – Херувиму его охранять.
уродец с запахом серы, Кончиты Вурст и коня,
без вкуса, моральных устоев – гнилой наркоман,
пустивший по вене мочу,
засунувший пенис в комбайн.
теперь догадайтесь, что вдарило в голову
и чем после этого ссал.

18-59 этот ублюдок в вашем сознании зачат,
непорочные девы
рейпа.

Где-то в девять утра загораются вывески
Автосервисов, парикмахерских и мясных лавок,
Чтоб человек мог побриться и купить свиной вырезки,
После того, как был выложен товар на прилавок;

Товар где-то в восемь привозят газели,
Работников в офисах ждут в это время.
Фермер косит траву,
Чтоб снабдить свой скот на зиму сеном.

И все эти люди просыпаются в семь утра.

Их прапрапрапредки думали об овсе,
Просыпаясь, когда солнце
посылало им в окна свет;
Выходили из дома
и закапывали в землю семена по весне.

Лето - сбор урожая,
Зима - это смерть,
Но, когда тает снег
И температура снижается,
Опять ждет земля
Грядки новых семян
И у этого цикла нет конца:

Пробуждение, активность, итоги, сон
От рождения сущности до похорон
За день жизнь успевает прожить махаон
За год всходят плоды, но у них свой сезон
То же верно для особи человеческой

Двадцать четыре часа умножая на три
Получаем среднюю продолжительность жизни
Семь утра в таком случае - время,
Когда ты проснулся, родился как личность,
И вроде бы как все еще впереди,
И все, что было уже - это апперитив,
Но категорический императив сформирован

И с каждым часом,
Днем,
Неделей,
Месяцем,
Годом
Ты становишься старше,
За тебя говорят твои взгляды
с поступками, кто ты

Категорический императив, напомню,
Уже сформирован,
А значит, жизненные принципы
Вряд ли будут переосмыслены
Если мозг во время сна
Истину не искал,
То он не будет ее искать и во время бодрствования.


Слышал миф о пещере планктоновской?

День сменяется ночью, ночь сменяется днём.
На песочных часах циферблата не видно.
Ты когда-то захочешь ложь за истину выдать,
И невольно припомнишь: «Девятнадцать-ноль-ноль».
Но забудешь сказать об одном: как на дно
Ты попал. И как это бывает обидно…
_________________________

Будильник разбудит меня изнывающим взрывом.
Осколками взглядов сотрётся мечта на лице.
И лица родные теперь улыбаются криво.
Однажды в обрыв сигану, ощущая прицел.

Я вновь просыпаюсь в мирах: неизведанных, шатких.
Пытаюсь понять: что за день, что за час? Что за чушь?!
Прийти бы в себя, но душа снова пятится в пятки.
Уйти от проблем я хочу и подальше от чувств.

Я знаю, не стоит бумагу марать понапрасну.
Пройдусь до угла и растаю в оттенках теней.
Рискну и сыграю ва-банк: всё поставлю на красный.
Но красный сигнал светофора помашет не мне.

Стоять на своём не получится, скоро – в дорогу.
Сплетать дни и ночи в единый неровный клубок.
Так нервно искать в себе душу и нового Бога,
Как будто не знаешь, что вряд ли гуляет тут Бог.

Играя на скрипке запястья на собственных венах
Смычком острия идеально стального ножа,
Ты ждал этот день и давно поджидал это время,
Поэтому так разыгрался голодный азарт…
_________________________

Будильник внутри закричал изнывающим взрывом.
Осколками взглядов затёрлись мечты на лице.
И лица родные, что так улыбались красиво –
Смешались в сплошной непроглядный и кислый кисель.

Биоритмы с секторами битыми
Привили в сутках еще один час.
Что прикрываясь теплом и бликами
Нагло украден был солнцем у нас.

И если в сутках двадцать пять часов,
То, может, и мы не с этой планеты?
И всё что дано ей - пища и кров -
Для того, чтобы забыли об этом?

Отречься от мира и его бытия
Сложно или, что может быть проще?
Человек уже не помнит себя.
Человек - это мысли и мощи…

Задернуты шторы наглухо.
Штопором ввинчен в постель.
Запахнут едким запахом,
Под пижамой высохший клей.

Не сорвать с себя одежды,
Не приказать себе: «Встань!»
Время утекло небрежно…
В газетах прошлогодний май.

Когда мир станет на тон добрее,
Комната раскрасится в цвета.
А пока он автомобилями блеет
И за окном беспросветная мгла.

Его беспомощность – ширма
Для глаз милой наивной Асоль,
Кто как осколок того мира
Приходит в восемь-ноль-ноль.

Она несет ему влагу в платке
И мерзкую жидкую пищу.
И хочется крикнуть «Оставьте себе!»,
Но всё равно никто не услышит.

Меняет постель раз в неделю
Под высохшим дряблым телом.
И ведь подумать никто не посмеет,
Что не он, а мир безнадежно болеет.

Он молча сползает с простыни,
Когда часы бьют двадцать пять.
И наслаждается звездами досыта,
Ведь небо ищет и так ждет его взгляд.

Солнца луч режет глаз,
Будто нещадный хирург-офтальмолог,
Не жалея своего похмельного больного,
И убегает дальше по комнате,
Как беременная беженка,
Обороняя своего второго - грудного.

Утро, словно все бывшие, уходило.
Но надеялся, что это пройдёт с бОльшей пользой,
Менять себя никогда не поздно,
Тем более детей перестройки,
девяностых.

Кто только этот день не испоганит.
Покойников сегодня второпях,
Не давая близким обнять,
Бывало и выносили вперед ногами.
Лишь бы остограммила эта родня.

Котята и псы
Тут даже находили общий язык.
У людей всё по-другому,
Тут много причин -
каждый кичиться чужими огрехами:
балаболят, срут, понаехали.

Кто-то садит картошку,
а кто её уже выкапывает.
Здесь надёжней запасаться не умом,
Год високосный - запаслись лопатами.

Увези меня трамвай куда подальше
От молодёжи в 18 на развод подавших,
Где еще чем-то можно блеснуть,
Трамвай, увези меня в ту весну,
Где помнят и любят дедов и отцов,
Трамвай, выезжай за своё кольцо.
Но он так же с мордой понурой,
Будто и судьба его обманула,
Прогибает грунт
Свой 24-ый круг.

Во время вечернее
Доедает забывшую кем-то из стариков пачку печенья
Кучка бездомных собак,
с голоду пришедших в себя.
Мирок зашкваренной молодёжи
и стариков филигранно беззубых,
вечно поддатых и радостных,
кои стали такими от перегара по сути,
а не от старости.

Куда приводят мечты?
И куда ведут идеалы?
Встречал по дороге святых,
Но каждый, словно забывая про Бога,
отвечал - не знаю.

Тут стрелки часов на восемь встали,
То ли заебался я,
То ли они заебались идти.
Это, наверное, будет одною из таин
Моей смерти,
И каждый, будто юный Шерлок, вынесет свой вердикт.

не сдал

Двадцать один ноль ноль,
Девяносто - угол меж стрелами,
Тело готово для снов,
Но я сижу, что-то делаю.

Под запрелыми волосами
Терялись мысли о жизни.
Здесь проходит саммит
Тех, кто спать не ложился.

Да и не скоро ляжет,
Диктует так век двадцать первый.
Здесь начинался вояж
Для неприкаянной девы.

В девять начинались драки,
Но не боевые конфликты:
С ночи на утро – атака,
В девять люд шепчет молитвы.

Войны закончатся мгновенно,
На то извечна Божья воля
Был Рудольф Отто - военный,
Стал Рудольф Отто - теолог.

Был как Робби Уильямс,
Со временем ты Уильямс Робин.
Люди меняются стилем,
Да и время – наркотик.

Хотел забраться на вершины -
Совершенствовать жизнь,
Но ты и с ростом в три аршина
Не баскетболист.

Твоего дальнего предка
Вынюхивали овчарки гестапо,
А теперь, «Не спали меня, препод,
Когда я нюхну горстку снаффа».

Ну, и, пожалуй, как автор,
Тоже дорожку занюхаю:
Полость внутри словно мятная,
Так и проходят дни югенда.

Как не захочется жить –
Подчинюсь биоритмам,
Чтоб не сработал инстинкт
Любви Эдипа к Лолите,

Чтоб не сработала с ним
Тяга к суициду:
И меня омут поглотил,
В нём Сцилла, Харбида.

В нём монстров и демонов
Кружит легион.
Теперь ты дедом стал,
И твой извозчик – Харон.

в каире утро.
два жука, как пара буйволов
толкают ком навоза в сторону востока,
мне всё равно
моё мумифицированное солнцем тулово
лежит без органического толка.
а можно было распластаться гумусом
и дать ростки со спорыньёй
и головнёй.
валяется отравленный кинжал,
на солнце щурится,
там кровь моя, давайте о другом.
по тени на часах минул восход солярный,
к полудню стрелка подползает –
на зенит.
в носу раскрылся стойкий запах –
кориандр,
им оплетают всех царей почивших
иногда – цариц.
тук
тук
не сердце, нет – могильщики
выкладывают камни
в персональный горизонт,
сквозь пелену
из тысяч лет "отыщется"
тут
тут
какой-нибудь хургадовский resort.
ещё один великий царь –
мы усмехнёмся
и ритм артерий десяти утра
не отличается от часа ночи
ну
ну
посмотрим на тебя –
в фамильный склеп утрамбовать.
играет красками гранитный саркофаг
и пыльными столбами души слуг
загромождают вестибюль.
размяк в кувшине мозг – пустая голова,
моя тюрьма – не лучшая из тюрьм.
по звонким коридорам,
всматриваясь в мощи чёрные,
мелькает взглядов миллион поверхностных –
удар
ушиб
упал
ступеньки чёртовы,
и пирамиды всех других царей – лишь недросли.
в каире утро
два жука, как пара буйволов
толкают ком навоза в сторону востока,
а профиль сфинкса
на рассвете худоскуловый
очерчивает слепошаро спину горизонта.

не сдал

будильник, душный транспорт, цифра восемь.
так символ бесконечности с намёком перейдёт в рабочий старт.
пинки по выставленным лапам пассажиров и авоськам,
в попытках выплыть из трясины жизненных констант.
внутри зима, но в плеере "зимы не будет",
и поздний завтрак крайне скуден,
потребность в туалете разрешается ведром,
потребность в счастье -- ботлом пол-литровым.
он занят смертью, как мамонов.
в часах настенных механизм от бесполезности поломан,
кукушка высохла в темнице без лазеек,
оставшись чучелом музейным,
на потеху ротозеям.
девятка, словно ада круг последний.
бездушный циферблат, как спутник и посредник
меж светом тем и этим,
чем ближе время к десяти, тем больше жажда смерти.
так жаль, что в этой жизни толк
понятен будет лишь потом, а жить приходится сначала, —
прочёл цитатку кьеркегора,
открыл флакон едва початый,
закалки старой часовщик, —
секундных стрел похмельный мастер.
заложник мерзостных морщин в неизменяемом контрасте
кругов и линий,
цифр и букв
он мог бы пылко проповедовать с трибун
о наиболее значительных вещах,
о скоротечности процессов в тот момент, когда песчаный
сгусток сыпется сквозь щель,
и долгих списков обещаний,
(что сам себе давал) совсем уже не счесть.
затихший стук оповестил клиентов молча,
в одиннадцать мужчина вывесил табличку "перерыв".
и вдруг с собой покончил.

Все ваши комменты - шум стадный,
А весь ваш баттл тут - миф,
И вы не уйдёте от Правды -
"Роковое число 23"…

Нам маски к лицу. Значит, мы подлецы, сто процентов.
И если вся жизнь - театр, то баттл - цирк полноценный,
Где список артистов выглядит… немного Придурковато.
Здесь строки текут реками, а истоки ведут к квадратам.
И каждый в различных обличиях на арену дорогу отыщет.
В чьем-то тексте двойное дно, куда чаще - огромное днище.
Все жонглировать могут словами. Поймал? - Не то слово!
А фокусник ждет новых жертв, красивый обман приготовив.
Помню, Фреддо писали: "Что-то текст проседает, схалтурил"
Только кто по итогам набрал максимальный балл в туре?
И Слиман - его падаван - уже тоже медитировать начал,
Чтобы вновь пройти далее с диссом без единого панча.
И пока вверх без страховки по пути наклонному следуешь,
Скажешь спасибо за то, что нет рядом клоуна-Дедушки.

Час до полуночи.
Хватит умничать,
Закрывай Википедию.
Спать немедленно!
Долой искусственное
искусство.
Бубль Гусман -
Это грустно
Бубль Гусман -
Да и шут с ним

Погляди, у кого-то раскрытие - простая иллюзия.
Кто-то выступит в маске, желая остаться неузнанным.
Ты хотел стать частью круга - к чему столько скрытых надежд?
Попал лишь в замкнутый круг ада - этого цирка манеж.
Херувим вместо Райского Сада решил охранять Преисподнюю.
Загадай напоследок желание - оно вряд ли исполнится,
Дело в шляпе. Которую ты сдал на раунд, конечно же.
Пылает адский Костер, и опять подгорает у грешников

Час до полуночи.
Круглосуточно
Кружатся в ритме цирк-адном жонглеры рифмы.
Ставьте цифры!

PS Еще мог быть фрагмент про Рибека, но он не влез (с его-то габаритами)

Отчаливай
радость мирская
приторно-плацентарная
мне этим утром
завидуют
смертники штата Миссури
и салютуют
жители Альфа Центавра

Ваша гора горбатая
моя ведьмина
знайте об этом. И впредь
поминайте меня
плюйте на ветер
на этику,
канула б в Лету камнем,
да реки здесь не текут
и костров пепелища
кто ищет - тот не найдет
кто найдет - тот нищий
и виноватый,
на Страшном суде
присяжные
оплюют с ног и до потолка

Здравствуй, закат,
под скрежет скамьи(смех закадровый)
закат в полдень -
такая прелестная милота, правда же?

Книга теней
нагадала,
мол, вердикт
повредит
нелюдимым оскалом

И как ни ёрзала ужиком
я по сковородкам WOK
не все отужинали
мной подаренным приворотным сном

Не умерла - умереть заслуживаю,
а умру - оправдают тут же

Ваше дело мокрое
дело нехитрое,
мое тело гиблое
стать вымирающей выдры,
а ваш всюду след
и рассудка склеп
в полутьме
ослеплен,
присяжная
потеряла
на полу тень
будто дитя приемное

Тросами, да канатными
мозг туго-натуго
под клеенку спрятан
рисовый взгляд
плутает в шести стенах
ухмылка зарыта
в тона белесые
в тонны грима,
я и сама вся пятнами
недостаточно меланина

Все мои сестры померли
все мои братья Коэны
и их только двое,
а твоих целый рой был
пущенных по миру
ждущих кругов
в непростиранном поле,
что был, что не был -
все одинаково
половина ссохлась от жажды
другая от страха

Оставь их
и беги,
ну же!
Не станем другими
станем уже

Здесь каждый бульвар Сансет,
а перекресток Миллера
и не повторяют дважды
даже своего имени
имя – собственность
чтобы её не стало
никаких суперспосбоностей не понадобится
достаточно ластика
и самую малость умений красть,
что лежит плохо
лежит около
сутолоки чужих ног

Гром гремит так неистово, будто бы
Где то в облаке
Господь спрятал кольт.
Здравствуй звонкое свежее утро,
Сочное,
Как наливное яблоко.

Вот мечты твои - лезут из рук перьями,
Вот в ладонях рождается стих.
До тех пор, пока ты веришь в них -
Они будут тебя нести.

Ветер песню поет
Грубую,
О народах у края земли.
Память льется сиропом на руки мне,
Заливает тетрадный лист.

Я могучим был, красным танкером,
Диких водных просторов король,
Океанским суровым сталкером...
Уйму выпив соли, вживаясь в роль.

Но торпедою брюхо вспорото,
Вечно в памяти та роковая ночь.
Достигает размеров среднего города
На воде нефтяное пятно.

Я стал шахматной сильной фигурою.
Поле в клетку отнюдь не курорт,
Чуть поднялся на новый уровень -
Неприятельской убран турой.

Я бывал и людьми всех цветов и мастей,
Всех морально нравственных норм,
Но итог всё один, что с теми, что с теми -
Они гибли во мне ровно в 00:00.

Я поэт, и мне в пору любая одежа,
Я способен прочувствовать все и вся,
Но я трачу лишь то, что у бога одолжено,
Ровно в полночь чудо иссякнет.

Я поэт, я вживаюсь в любую роль,
Но и роль тем самым "вживаю" в себя,
Здрав будь люд, в коих медленно гиб герой,
Здрав будь люд, чей герой в их нутре распят.