Кажется, театр одного актёра, где ни одного зрителя,
Лучше, чем там, где ни одного актёра, а одни зрители.
Наверное, без театра зрителей мы лучше, как актёры,
Когда действуем умоактёрно, а не умозрительно.

И не умолегкоатлетно, типа, Время рассудит – не-а,
Времени нету в судьях – сами минуты бегут эстафету.
А если устану скучать не трибуне, по крайней мере,
Всегда есть вариант – встать в стороне с пистолетом.

Самому придётся судить Время, когда минуты встанут.
Я знаю, чего вы стоите, судить иначе и не стал бы,
Вы ставили мне планки – я перешагивал пьедесталы,
Поэтому в конце останется только огласить наказание.

Делая ставки по-русски,
Пролетают ли ангелы
Над нашим гнездом кутузки, –
Нет, видимо, дружины зря
Заповеди штудировали –
Жизнь судила по статьям, и святош
Накрывала куполом огня.

Где в кромешном хоре вокзала
Только глотку надсадишь;
Где граница беспределу – горизонт;
Где, сложив вшестеро бумажный лист
И вырезав силуэт, развернёшь
До боли знакомый
Хоровод двойников;

Где танцы пустопорожних стаканов
Под тряску железнодорожных стаккато
Детям формировали слог;
Где у каждого ось – огородный кол,
И не нужно идти искать мозги,
Чтобы охранять тут
Сорняки облаков;

Где в каждом угадаешь черты лица –
Лица без определённого
Небожительства;
Где время летит быстро, как метеор –
Ты пытаешься ухватиться за нить
Событий, но всё это какой-то
Чёртпоберинт.

Впечатлений – гора. Тем временем ворковать некогда,
Пора достать из патронташа огрызок карандаша Ikea,
Чтобы им этот блошиный цирк букв подковать,
Чтобы им осудить обвиняемых на высшую меру.

Двадцать шестое прериаля двести двадцать третьего
Года Республики. Подписи прокурора и его коллег.
Приговор привести в исполнение на рассвете
В шесть часов ровно. … Семь телег.

Если ты что-то проворонил,
Считай, я что-то накаркал.
Тем, кто мало каши слопал
Каждый панч кажется
Тяжелей кашалота, а мне не в запарку –
Я на них съел собаку
Вместе с будкой, сторожем и зоопарком.

На зубах зазубрины,
Зазубренные о гранит науки,
Как зубы пилы, не по науке
Зазубренные о гранит.
А чтоб науки были забыты
После того, как были зазубрены –
Это нам не грозит.

Одни накатили по сто –
И в метро отсыпаться.
Другие расстреляли обойму
По инкассаторам,
И их копы забрали в оковы
Рыть окопы совковой лопатой.
Обычный вечер. На районе закат.

Облака как плита бетона.
Наркопритон завлекает,
Оплетая как кольца питона.
Все хотят быстродействующего яда,
Чего-нибудь торкающего,
Что рассмешило бы
И царевну-несмеяну,

Но мы будем ещё долго жить.
Сам себе роем, а потом
Своим падением измеряем яму.
Хотя что уж – и я там лягу.
Подвинься, дьявол.
Да, и мой трёп это трёп,
Но мы трём не мямля.

Теперь пеняй на себя:
Я два раза прошёл второго Диабло
За некроманта
Под Freeman'овский «L'Palais de justice»,
Чтобы вот теперь за словом
В карман не полезть и
Прям так тут 20 минут нажестить.

Уже прошла весна,
Уже забыли про оттепель,
Снег с дорог смыло будь здоров.
… Если что-нибудь поновей надо,
Чем прогноз погоды
Тем, кому давно пора
На покос бровей –

Пусть плетут на пару
Лишних стёжек ремень,
Пока не снесло к чертям кров с петель.
Их план таков:
«Как гостем пришли в космос,
Как в депо плацкарт,
Так и уйти, хвост поджав».

С мечтой, что его ничто не потревожит
Spirit divine
Переодевается в кожу,
А потом спит на диване
Этаким Буддой с упанишадой:
«Мой идентификационный нумер
Кто-то нагуглит,

Буду делать как все,
За лидером следовать».
И, создав, конвейер пытается обуздать
Этих одинаковых железных детей,
Но в груди у них –
Весна,
VE-SNA.

* *

Эта многословная тирада
Стоит этой позы на ногу ноги
Вот и сидим себе
Окислившись до четырёх стихий.
Всё это к чертям смоет оттепель –
Так обновит обои
Гвоздь в стене.

По той же цене
Сплавляем и високосные годы
Беззвёздного города вниз по реке,
Где обнаружим, что невдалеке уже
Замолкнут залпы оружия –
То ли подружимся,
То ли просто не видно мишень.

Эта преграда для бескрайнего
Крика людей «Выхода нет!»
Их одолеет, чтоб им
Съехать тихо на мель.
Всё это к чертям смоет оттепель –
Сядь, передохни,
Пока в обойме щель.

Или делай как все,
Следуй за лидером.
И состав, пополняясь на каждой станции,
Везёт железных детей куда-то в туман,
А в груди у них –
Весна,
VE-SNA.

Семён думал, чем брать
По личным причинам,
Лучше лечь на больничный
И свалить на Мальдивы,
Вот только голимо то, что
Туриста взяли с поличным –
Когда он спалился для столичного климата
Нетипично весьма –

Ведь в Москве весь май зима,
Как сообщал Гидрометцентр,
Но Сеня-то как лох не зевал,
А уже давно,
Сняв свеженапечатанную
Пачку с карточки,
И ей пальцы запачкавши,
Взял билет в Занзибар.

Потом сына высадил у метро,
Отправив его в элитную школу,
Свой порш припарковав
На стоянке, возле которой
Бомж Анатолий
В футболке SPQR
Угощал свою барышню
Тамару Григорьевну,

На которой был накинут
Лишь лёгенький пеньюар,
Настойкой боярышника с колой.
Семён оставил сыну
Карманные деньги,
А сам – сел на экспресс,
Проверил загран и –
Прощай каземат!

А бомж Анатолий перезимует
Это лето в своём гетто:
Где на привокзальную стройку
Из нового терминала
Один и тот же видок;
Где под один и тот же сигнал гудка
Закатает ещё не одного
Кота под каток;

Где одноклассники
Антон с Сергеем берут
И, не отходя от кассы,
Как завещал Гораций, ценят Момент,
На его сладкую смолу,
Как мухи попав,
А потом весело идут
Лепить пуховика,

Чтоб ничем не отличаться
От тех, кто вокруг;
Где жилые помещения тесны
Как поляна Богемского леса
С телевизором
И креслом Морфеуса,
Чтобы из него гордо
Созерцать пустоту;

Где даже в минусовую
Пацаны могут, промочив горло,
Отмочить плясовую
Или прессануть после десяти,
Когда участковый
Залезает в берлогу;
Где с утра дети мелом
Твоему силуэту подрисуют усы;

Где из-за узких границ кругозора
Среди эрудитов,
Носящих бейсбольные чепцы,
Единодушно считается
Элитным курортом –
Озеро Коцит,
Хотя сами тут бродят
Как неприкаянные.

Ведь в России души
Растут вширь, а не ввысь,
Лишь пределами
Этой страны приталенные.
Хотя расти-то и мало толку –
Перемены подстригут тех,
Кто возвышаются
Над окопами.

На улице мороз плюс двадцать,
Ночью в областях –
Возможно до плюс шестнадцати.
Анатолий обнаружил,
Как он понял из документов,
Бесчувственное тело Антона
И в кошельке
Солидную сумму,

Но, преисполненный
Римских добродетелей,
Не стал ею марать руки,
Хотя она ему была бы подспорьем
Для ночного кутежа.
И вот как Фигаро я подумал:
А многие ли олигархи достойны
Честного имени бомжа?

Пешком до метро от вокзала.
Этот район – такая дыра,
Можно повесить тарзанку
Или кататься
На несокрушимых салазках души.
Такое ощущение,
Что тетрис мыслей под завязку.

Подошёл к переходу
И, как в порядке вещей,
Кнопку нажал, но на светофоре
Выпало «cherry» – не повезло.
Земля задрожала –
Это спящего Вишну укачивает
Урбаноборос метро.

Сверху – зацепившиеся нечаянно
Золотыми парашютами
За чёртово колесо.
Снизу – душевно обнищалые,
Кутящие так, чтобы башни
За ушами по швам трещали
Чётко в унисон.

Задают темп работы,
Чтоб не напрягать космос,
Суп в термосе,
Сорок лет сдержанный смех –
Воины в пушистой броне
С бумажным оружием
Штурмуют замки вчера надутых надежд.

«Дайте мне мой утешительный приз:
Под манжетой обратный отсчёт
И термос с горячим борщом».
Я канал этой реальности
Мимо прощёлкал –
У розовощёких антрепренёров
Вековая мудрость в глазах

После приёма вовнутрь.
Вокзальные дамы;
В пустых квартирах
Пролитый Мартини;
Логисты шагистики;
Пустозвоны пяти понедельников;
Почётные списки потевших в манишки.

Навык харизмы
Придаст видимость силы
Крику приказа висок массировать
Прохладным металлом.
Видишь? Это финишная прямая.
Репетиция, вон приманка,
Вот реприманд

Для орангутанга выгнутого дугой –
Он отстал от отставших,
Не успев поспать часок.
Эта дорога в город,
Равно как и дорога из города –
От станции к станции
По клеткам классиков.

– Лот номер такой-то:
Душа простого рабочего.
Кто начнёт?
Слышен голос из зала:
– Я дам за неё пары винной бочки,
Второсортное подчивание
И темноту беззвёздной ночи.

– Раз! – Добавляю
Подмосковное зодчество,
Непригораемый тифлоновый противень,
Солнечные ожоги курортов Сочи
И бессрочный пенсионный
После пятидесяти
Перенесённых травм.

– Два! – Кроме прочего
Добавлю законы для слабых,
Иконы для старых,
Подлость, загнанную в кожаные
Переплёты, холодную почву,
Плоские доски, пух тополя
И немой вопль лица.

__ (Мы исчезнем из памяти
__ Как ископаемые насекомые
__ За секунду до этого бывши
__ Птицей, парившей
__ Выше колонн дворца.
__ Душу борца душит гордость
__ На новой должности забыв отца.

__ «Этот заплыв, пацан, вам не забыть!»
__ Тренер сказал добыть золото –
__ И вот уже осталось сделать один
__ Взмах левой, чтобы сойти на берег.
__ «А серебро, – он сказал, –
__ Засуньте себе в … !»
__ Он заставил верить.)

– Три! Продано
Некоему инкогнито,
Хотя все догадываются, кто это.
– Только что я купил тебе свободу, –
Говорит Мефистофель, –
Можешь делать, что хочешь,
Даю тебе зелёный свет.

Хочешь хату на семи холмах –
Держи шире карман,
Если пока не навострился тут
Играть в почасовой халифат.

Этот столичный город –
Типичное логово Кирки:
Вон, смотри, слева на эскалаторе
В галифе Голиафа человек-elephant.

И пусть он парень не бесталанный,
Но кто о ста головах,
Будет стократ голодать,
Хоть проведи блицкриг ресторанам.

В результате с криком «Мне всё мало!»
Этот белый ворон поймёт,
В базе данных print-screen'ов его побед
Чего-то недоставало.

* *

Помню как сейчас:
Тоже полупустой вагон метро,
Входит таинственная Мелизанда
И садится напротив – громче состава

В груди застучала весна.
Я взглянул в её сторону,
Чтоб не показалось,
Что я не не против, а напротив – не не за.

В этот миг на весь мир осталось
Лишь два живых существа, но у неё,
Как и у других пассажиров омнибуса,
Глаза мёртвых рыб,

А войдёт белый ворот,
У неё сменится цвет лица.
И Мальдорор, который смеётся,
Смеётся: «О, коварная изменница!»

* *

Приезжий говорит: «Декорации у вас
Красивы как дизайн папирос,
Вы встали на якоре займов
И не хотите вплавь за сияющий горизонт».

А сам приехал из своих средних веков
Хоть в щёлочку на жизнь поглядеть
И, купив 10 соток на Луне,
Строит из бутылок космодром.

Привык, что у него дома
Всё честно, и ключи под половиком,
Но позже под крышкой гроба
Не найдёт заветный счастливый код.

Он прошёл сквозь огонь,
Чтобы в итоге остаться тут одному,
Чтобы как все превратиться
В SPящую QRасавицу – в свою мечту.

Это баттл ОСА:
Тут несут невесть что, как текста Руки Вверх.
Участники раунд за раундом
Своей ересью будут покорять Эверест.
А я как Гамлет и Фауст –
Мои 95 тезисов посетят Виттенберг.
Тут деньгами не пахнет,
Ведь ведущий на ОСЕ это Роман … Трахтенберг.

Тут поэты расскажут, как по небу красиво
Разбросаны облака – видимо,
Там Путин брассом пролетал.
Повторяются стократно, как уточки в тире.
Батл – это их инкубатор, где микроклимат:
Микрофон и запись в углу
Микрофильма за пару минут,
Метафизика их явно парить не будет.

Вдохновения ждут как комбинации в картах,
В памяти скучно шарят наобум,
Пусть эти птицаны присядут на палево,
Поднимая чернильные тучи, –
Я со своим эпическим рэпом
Буду турнирным чучелом тут.
И мы потом ещё посмотрим,
Кто окажется опасней на мысль и на язык острей.

Ведь я вырос в жестоких 90х:
Превышал скорости на трёхколёсном.
Играл в бога: сбивал жителей микрорайонов
Модельками паровозиков и микроавтобусов.
Тут явный закос под кого-то –
Кто в какой-то там ресторации
Инноватор, тогда Хома тут
Тезавратор тезауруса, Махабхаратор.

Так и осталась с детства в Ghetto игра.
И пусть не читаю как Ghetts
И не богат как Gatsby, зато уравновешен,
Как на Cypher'е – Justin Clarke.
Мой рэп – это как в исправительной колонии
Строгий режим – со временем на собственной спине
Прочитаете в бороздах бороны:
«Рэп это не кепка с курчавым балластом,

Не хвастовство мастерингом –
Рэп это ритм и прогоны за жизнь,
Но для многих подземных мейстерзингеров…
[Примечание к строчке 43:
Под мейстерзингерами
Автор иронически имеет в виду MC.
Конец примечания].
…по всей видимости, это просто непостижимо».

А чтоб вы лучше поняли, насколько я опасен –
Даю слово своему братишке.

__ Хома Пасьянский – наркоман,
__ Но вызубрил сопромат в НИЯУ МИФИ
__ На раз два, а потом, по-тихому спрятав
__ Динамит в шапокляк, чтоб не видно было,
__ Подложил под машину инкассаторам,
__ Дальше как по-писанному – он кидает
__ Рубли в чемодан, а я на палеве вижу,
__ Как из-за угла уже появляются мусора,

__ Тут я роняю сырные чипсы и,
__ Вытащив АК автомат, выпалил
__ В автозак 02 все пули – компромат
__ Излишний, нас взяли с поличным –
__ И к ментам на респаун. На деньгах –
__ Кровяка мордобития, сидим в опорном пункте,
__ Лишь за парковкой мусоровозов видно,
__ Как догорает закат вторника.

Время течёт, Соня,
Оно всегда текло на свете, как водопад,
Его проливают как шампанское,
Отправляясь в Пантеон, восходя на Парнас.
Ради какой-то там моментной вечности,
Куда нас возводит вечная женственность –
Вот только это та женственность,
Что несвойственна женщинам.

… Что-то я сюжетную нить потерял.
Ну и хрен бы с ним, впереди уже мерещится финал –
Вот там всё продумано отменно,
А тут ещё минуту надо хрень нести.
… Ах да, я читал
Про то, какой я неимоверно зверский тип,
Опасный, как падение с лестницы вниз
На лезвие брадобрея девственницы.

А вместо девам соболезнований
Всем говори: «Этот демон – как Фалес,
И нововведения, что он делал, полезны,
В какой бы фест этот болезный тип ни полез».
Такой рэп – как спальный отсек –
Кайф не для всех. Телепорт в девяностые.
От заката до рассвета укладывает спать поэтов,
Половина строчек как тосты.

Вот и читаю в стиле пьяного мастера церемоний,
Хотя каждая ампула – только преамбула
К амбулатории, а многочисленные
Лабораторные опыты показали:
Легко вышибить клин меланхолии
Львиной клизмой мальвазии.
Вот только гранёная призма не сможет
Разложить на спектр проблеск сознания.

День за днём метили на серебро
Среди еле осиленных трасс,
Теперь будущее обречено
На счастье из разряда
«То, что можно назвать»,
Богатея до изнеможения,
До самоизничтожения.

Набивая битком
Небьющиеся шкафы том за томом
Непереплетённых листов
Не больше ладони
С американскими Людовиками –
Минимализм-комикс
И хохот их лиц: «Фауст, неплох фокус!»

А потом вечный
Бадминтон с ангелами,
Но мы встряли тут наглухо,
Путешествуя плацкартом души
От самого первого дня запуска –
И вот мы сами же
И поверили в жизнь

В рамках «то, что у меня на глазах».
Эти цветные пятна –
Третьего глаза ушиб.
Какой-то стоик-террорист
Строил эту стройку пирамид –
Нет выигравших,
Пока рулетку не остановить.

Шесть утра,
Тёмный туннель,
Первый состав, тут редкий не спит.
Городская тоска,
Городская депрессия,
Городской менингит,
И раскаяние в стиле «я же тебе говорил».

Скоро перроны будут полны
Замерших очередей,
С их злой пантомимой,
И, развеивая утренний хмель,
Мимо них будут составы лететь –
А то, что летит мимо,
Не может не лететь не в цель.

* *

Перегар в букет розы ветров передав,
Сел на метро на отходняках,
Телу тепло, засыпаю и –
От депо до депо.
А где-то там рассветает –
Далеко-далеко.

Мы все заложники планеты Земля,
Где часто до срока
Освободят её обитателей,
Чтобы закончить
Каждую строку full-stop'ом
С эпитафией: «Я жил экспромтом».

Конец всем испытаниям тела опиумом.
Одни раскаялись,
Хоть и было веселее с допингом
Отмечать юбилеи,
Чтобы слышен был из окон гам.
Другие ни о чём не жалеют,

А кто-то ждал
Вечный бадминтон с ангелами,
Но мы встряли тут наглухо,
Путешествуя плацкартом души,
От самого первого дня запуска –
И вот мы сами же и поверили в жизнь.