парочку Сутт вам

Монахи, развивайте сосредоточение. Монах, который сосредоточен, понимает в соответствии с действительностью. И что он понимает в соответствии с действительностью?
Происхождение и исчезновение формы, происхождение и исчезновение чувства, происхождение и исчезновение восприятия, происхождение и исчезновение формаций [ума], происхождение и исчезновение сознания.
И что такое, монахи, происхождение формы? Что такое происхождение чувства? Что такое происхождение восприятия? Что такое происхождение формаций? Что такое происхождение сознания?
Вот, монахи, человек ищет наслаждения, приветствует, продолжает удерживать. И в чём он ищет наслаждения, что он приветствует, что продолжает удерживать? Он ищет наслаждения в форме, приветствует её, продолжает удерживать. В результате возникает наслаждение. Наслаждение формой является цеплянием. Имея цепляние в качестве условия, [возникает] существование. Имея существование в качестве условия, [возникает] рождение. Имея рождение в качестве условия, [возникает] старение и смерть, печаль, стенание, боль, горе и отчаяние. Таково возникновение всей этой груды страдания».

В Саваттхи. [Благословенный сказал]:

«Монахи, эта сансара не имеет постижимого начала. Первого момента не увидеть, когда бы существа [начали] блуждать и скитаться [в круговерти перерождений], скованные невежеством и спутанные жаждой. Как вы думаете, монахи? Чего больше, потока слёз, что вы пролили, пока блуждали и скитались в течение этого длительного течения [круговерти перерождений], стеная и рыдая от соединения с тем, что неприятно, от разлуки с тем, что приятно – этого, или же воды в четырёх великих океанах?»

«Как мы понимаем Дхамму, которой научил Благословенный, одного только этого куда больше, чем воды в четырёх великих океанах, [а именно] – потока слёз, что мы пролили, пока блуждали и скитались в течение этого длительного течения [круговерти перерождений], стеная и рыдая от соединения с тем, что неприятно, от разлуки с тем, что приятно».

«Хорошо, хорошо, монахи! Хорошо, что вы так понимаете Дхамму, которой я научил. [...]
Долгое время, монахи, вы переживали смерть матери. Потока слёз, что вы пролили, переживая это, пока блуждали и скитались в течение этого длительного течения [круговерти перерождений], стеная и рыдая от соединения с тем, что неприятно, от разлуки с тем, что приятно – больше, чем воды в четырёх великих океанах. [...]

И почему так? Потому что, монахи, эта сансара не имеет постижимого начала. Первого момента не увидеть, когда бы существа [начали] блуждать и скитаться [в круговерти перерождений], скованные невежеством и спутанные жаждой.
Вот так долго, монахи, вы переживали страдания, боль, несчастье и наполняли кладбища. Достаточно [долго] для того, чтобы ощутить разочарование [по отношению] ко всем формациям, достаточно для того, чтобы стать беспристрастными по отношению к ним, достаточно для того, чтобы освободиться от них».

Люди находясь в заблуждение твердят о истинности своих учений,если они исходят из самобытия то они уже ложны,это возможно познать,учение же Будды также можно познать и убедиться в его истинности,он учит самопознанию а не слепой вере,из слепой веры нечего не исходит,следуя этому пути ты на своем личном опыте постигаешь,Будда же учитель который показывает путь и как на нем не впасть в невежество

последнее что я вам сюда кину,одна из самых моих любимых сут

Так я слышал. Однажды Благословенный проживал в Саваттхи в роще Джеты в монастыре Анатхапиндики. И тогда брахман Джануссони отправился к Благословенному и обменялся с ним вежливыми приветствиями. После обмена вежливыми приветствиями и любезностями он сел рядом и сказал: «Мастер Готама, когда представители клана оставляют жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной из веры в Мастера Готаму, то [получается ли так, что] Мастер Готама – их предводитель, их помощник, их проводник? И следуют ли эти люди примеру Мастера Готамы?»
«Так оно, брахман, так оно. Когда представители клана оставляют жизнь домохозяйскую ради жизни бездомной из веры в меня, [получается так, что] я их предводитель, их помощник, их проводник. И эти люди следуют моему примеру».
«Но, Мастер Готама, удалённые обиталища в лесных чащах трудно вытерпеть, затворничество трудно практиковать, трудно радоваться уединению. Ведь, можно полагать, лес украдёт ум монаха, если у него нет сосредоточения»1.
«Так оно, брахман, так оно. Удалённые обиталища в лесных чащах трудно вытерпеть, затворничество трудно практиковать, трудно радоваться уединению. Ведь, можно полагать, лес украдёт ум монаха, если у него нет сосредоточения.
До моего просветления, когда я всё ещё был непросветлённым бодхисаттой, я также рассуждал так: «Удалённые обиталища в лесных чащах трудно вытерпеть… лес украдёт ум монаха, если у него нет сосредоточения». Я рассуждал так: «Когда какие-либо жрецы и отшельники с неочищенным телесным поведением затворяются в удалённых обиталищах в лесных чащах, то из-за изъяна их неочищенного телесного поведения эти почтенные жрецы и отшельники пробуждают [в себе] неблагой страх и ужас. Но я не отправляюсь в удалённые обиталища в лесных чащах с неочищенным телесным поведением. Я чист в телесном поведении. Я отправляюсь в удалённые обиталища в лесных чащах как те благородные с очищенным телесным поведением». Видя в себе эту чистоту телесного поведения, я обнаружил великое утешение в пребывании в лесу.
Я рассуждал так: «Когда какие-либо жрецы и отшельники с неочищенным словесным поведением… с неочищенным умственным поведением… с неочищенными [способами добычи] средств к жизни затворяются в удалённых обиталищах в лесных чащах, то из-за изъяна их неочищенных средств к жизни эти почтенные жрецы и отшельники пробуждают [в себе] неблагой страх и ужас… Я чист в средствах к жизни. Я отправляюсь в удалённые обиталища в лесных чащах как те благородные с очищенными средствами к жизни». Видя в себе эту чистоту средств к жизни, я обнаружил великое утешение в пребывании в лесу.
Я рассуждал так: «Когда какие-либо жрецы и отшельники, которые алчные и полные жажды… Я не алчный…
Я рассуждал так: «Когда какие-либо жрецы и отшельники с недоброжелательным умом и злобными намерениями… У меня доброжелательный ум…
Я рассуждал так: «Когда какие-либо жрецы и отшельники, одолеваемые ленью и апатией… Я не имею лени и апатии…
Я рассуждал так: «Когда какие-либо жрецы и отшельники, одолеваемые неугомонностью и неспокойные умом… У меня спокойный ум…
Я рассуждал так: «Когда какие-либо жрецы и отшельники, неуверенные и сомневающиеся… Я вышел за пределы сомнений…
Я рассуждал так: «Когда какие-либо жрецы и отшельники, которые предаются самовосхвалению и принижению других… Я не предаюсь самовосхвалению и принижению других…
Я рассуждал так: «Когда какие-либо жрецы и отшельники, подверженные тревоге и страху… Я свободен от трепетания…
Я рассуждал так: «Когда какие-либо жрецы и отшельники, желающие обретений, хвалы, признания… У меня мало желаний…
Я рассуждал так: «Когда какие-либо жрецы и отшельники, ленивые, с недостающим усердием… Я усерден…
Я рассуждал так: «Когда какие-либо жрецы и отшельники, не осознанные и не бдительные… Я утверждён в осознанности…
Я рассуждал так: «Когда какие-либо жрецы и отшельники, несосредоточенные, с блуждающими умами… Я обладаю сосредоточением…
Я рассуждал так: «Когда какие-либо жрецы и отшельники, лишённые мудрости, тупоумные, затворяются в удалённых обиталищах в лесных чащах, то из-за изъяна, состоящего в их отсутствии мудрости и [наличия] тупоумия, эти почтенные жрецы и отшельники пробуждают [в себе] неблагой страх и ужас. Но я не отправляюсь в удалённые обиталища в лесных чащах, будучи лишённым мудрости и тупоумным. Я наделён мудростью. Я отправляюсь в удалённые обиталища в лесных чащах как те благородные, наделённые мудростью». Видя в себе это обладание мудростью, я обнаружил великое утешение в пребывании в лесу.
Я рассуждал так: «Есть особо благоприятные ночи восьмого, четырнадцатого, пятнадцатого дней половин месяца2. Что если я по этим ночам буду пребывать во вселяющих страх, ужасающих обителях, таких как святилища в садах, святилища в лесах, святилища у дерева? Быть может, я повстречаю этот страх и ужас».
И какое-то время спустя, по особо благоприятным ночам восьмого, четырнадцатого, пятнадцатого дней половин месяца я пребывал во вселяющих страх, ужасающих обителях, таких как святилища в садах, святилища в лесах, святилища у дерева. И по мере того как я пребывал там, дикое животное подходило ко мне, или павлин отламывал ветку, или ветер шелестел листвой. Я думал: «Что если сейчас наступит страх и ужас?» Я думал: «Почему я пребываю в постоянном ожидании страха и ужаса? Что если я подавлю этот страх и ужас, находясь в этой самой позе, в которой я нахожусь, когда он возникнет во мне?»3
И по мере того как я ходил, страх и ужас возникал во мне. Я ни вставал, ни садился, ни ложился до тех пор, пока не подавлял этот страх и ужас. По мере того как я стоял, страх и ужас возникал во мне. Я ни ходил, ни садился, ни ложился до тех пор, пока не подавлял этот страх и ужас. По мере того как я сидел, страх и ужас возникал во мне. Я ни ходил, ни вставал, ни ложился до тех пор, пока не подавлял этот страх и ужас. По мере того как я лежал, страх и ужас возникал во мне. Я ни ходил, ни вставал, ни садился до тех пор, пока не подавлял этот страх и ужас.
Брахман, есть жрецы и отшельники, которые воспринимают день, когда имеет место ночь, и [воспринимают] ночь, когда имеет место день. Я говорю тебе, что в этом отношении это является их пребыванием в заблуждении. Но я воспринимаю ночь, когда имеет место ночь, и день, когда имеет место день. Если бы кто-либо правдиво говорил бы о ком-либо: «Существо, которое не подвержено заблуждению, появилось в мире ради благополучия и счастья многих, из сострадания к миру, ради блага, благополучия и счастья богов и людей» – то именно обо мне этот правдиво говорящий мог бы так сказать.
Неутомимое усердие было зарождено во мне, и утверждена неослабевающая осознанность. Моё тело было безмятежным, не имеющим взволнованности. Мой ум был сосредоточенным и собранным.
Будучи отстранённым от чувственных удовольствий, отстранённым от неблагих состояний [ума], я вошёл и пребывал в первой джхане, которая сопровождается направлением и удержанием [ума на объекте медитации], с восторгом и счастьем, которые возникли из-за [этой] отстранённости.
С угасанием направления и удержания [ума на объекте], я вошёл и пребывал во второй джхане, в которой наличествуют внутренняя уверенность и единение ума, в которой нет направления и удержания, но есть восторг и счастье, которые возникли посредством сосредоточения.
С угасанием восторга я пребывал невозмутимым, осознанным, бдительным и ощущал счастье телом. Я вошёл и пребывал в третьей джхане, о которой Благородные говорят так: «Он невозмутим, осознан, пребывает в счастье».
С оставлением удовольствия и боли, равно как и с предыдущим угасанием радости и недовольства, я вошёл и пребывал в четвёртой джхане, которая ни-приятна-ни-болезненна, характерна чистейшей осознанностью из-за невозмутимости.
Когда мой ум стал таким сосредоточенным, очищенным, ярким, безупречным, избавленным от загрязнений, гибким, податливым, устойчивым и непоколебимым, я направил его к познанию воспоминаний собственных прошлых жизней. Я вспомнил свои многочисленные жизни – одну, две, пять, десять, пятьдесят, сто, тысячу, сто тысяч, многие циклы свёртывания мира, многие циклы развёртывания мира, [вспоминая]: «Там у меня было такое-то имя, я жил в таком-то роду, имел такую-то внешность. Таковой была моя пища, таковым было моё переживание удовольствия и боли, таковым был конец моей жизни. Умерев в той жизни, я появился здесь. Здесь также у меня было такое-то имя, я жил в таком-то роду, имел такую-то внешность. Таковой была моя пища, таковым было моё переживание удовольствия и боли, таковым был конец моей жизни. Умерев в той жизни, я появился здесь». Так я вспомнил свои многочисленные прошлые рождения в подробностях и деталях.
Это было первым истинным знанием, которое я получил в первую стражу ночи. Невежество было выдворено; истинное знание появилось; тьма была выдворена, возник свет – так происходит с тем, кто пребывает прилежным, старательным и решительным.
Когда мой ум стал таким сосредоточенным, очищенным, ярким, безупречным, избавленным от загрязнений, гибким, податливым, устойчивым, и непоколебимым, я направил его к познанию смерти и перерождения существ. Я увидел за счёт божественного глаза, очищенного и превосходящего человеческий, смерть и перерождение существ. [Я распознал] низших и великих, красивых и уродливых, счастливых и несчастных, в соответствии с их деяниями: «Эти достойные существа, что имели дурное поведение телом, речью и умом, оскорблявшие благородных, придерживавшиеся неправильных воззрений и действовавшие под влиянием неправильных воззрений, с распадом тела, после смерти, рождаются в мире лишений, в плохих местах, в погибели, даже в аду. Но эти достойные существа, что имели хорошее поведение телом, речью и умом, не оскорблявшие благородных, придерживавшиеся правильных воззрений и действовавшие под влиянием правильных воззрений, с распадом тела, после смерти, рождаются в благом уделе, даже в небесных мирах». Так, посредством божественного глаза, очищенного и превосходящего человеческий, я увидел смерть и перерождение существ, я распознал низших и великих, красивых и уродливых, счастливых и несчастных, в соответствии с их деяниями.
Это было вторым истинным знанием, которое я получил в срединную стражу ночи. Невежество было выдворено; истинное знание появилось; тьма была выдворена, возник свет – так происходит с тем, кто пребывает прилежным, старательным и решительным.
Когда мой ум стал таким сосредоточенным, очищенным, ярким, безупречным, избавленным от загрязнений, гибким, податливым, устойчивым, и непоколебимым, я направил его к знанию уничтожения пятен [загрязнений ума]. Я напрямую познал в соответствии с действительностью: «Это – страдание… Это – источник страдания… Это – прекращение страдания… Это – путь, ведущий к прекращению страдания… Это – пятна [загрязнений ума]... Это – источник пятен [загрязнений]… Это – прекращение пятен… Это – путь, ведущий к прекращению пятен».
Когда я узнал и увидел это, мой ум освободился от пятна чувственного желания, от пятна существования, от пятна невежества. Когда он освободился, пришло знание: «Он освобождён». Я напрямую познал: «Рождение уничтожено, святая жизнь прожита, сделано то, что следовало сделать, не будет более возвращения в какое-либо состояние существования».
Это было третьим истинным знанием, которое я получил в последнюю стражу ночи. Невежество было выдворено; истинное знание появилось; тьма была выдворена, возник свет – так происходит с тем, кто пребывает прилежным, старательным и решительным.
И теперь, брахман, ты можешь подумать: «Быть может, отшельник Готама не освобождён от жажды, злобы, заблуждения даже и сегодня, и вот почему он всё ещё затворяется в удалённых обиталищах в лесах». Но тебе не следует думать так. Именно потому, что я вижу два вида пользы, я всё ещё затворяюсь в удалённых обиталищах в лесах. Я вижу [в этом] для себя приятное пребывание здесь и сейчас, а также [этим проявляю] сострадание к будущим поколениям [монахов]».
«Воистину, поскольку Мастер Готама – Совершенный, Полностью Просветлённый, у него есть сострадание к будущим поколениям. Великолепно, Мастер Готама! Великолепно Мастер Готама! Как если бы он поставил на место то, что было перевёрнуто, раскрыл бы спрятанное, показал путь тому, кто потерялся, внёс бы лампу во тьму, чтобы зрячий да мог увидеть, точно также Мастер Готама различными способами прояснил Дхамму. Я принимаю прибежище в Мастере Готаме, прибежище в Дхамме, и прибежище в Сангхе монахов. Пусть Мастер Готама помнит меня как мирского последователя, принявшего прибежище с этого дня и на всю жизнь».