рубрика: из корзины.

Я помню старый дом
С широкой, темной лестницей,
С решетчатым окном.
Войти в тот домик стоит рубль,
А выйти - два рубля.
(Аркаша Северный)

Что за дом притих?
(Володя Высоцкий)

Дом Шарунаса Бартаса. спустя несколько хуёвых лёт я вижу всё иначе. в некотором смысле чётче - меланхолический мамблинг артикулировался в критически ясную как с похмелья голову. итак. в фильме "Дом" Шарунаса Бартаса ничего не понятно. в своё время я немало о нём написал, и верил притом в каждую написанную букву. сейчас он отталкивает меня не меньше, чем притягивает. для меня он как зеркало, в котором я вижу самого себя двух-трёхгодичной давности: мы, декаденты, народ не весёлый. не самый весёлый, по крайней мере.
безусловно, он чем-то схож с Волшебной Горой монолитного сноба Томаса Манна: фольклорный человек застрял на горе, оказавшись под её волшебством, и он не покинет её, пока волшебство не закончится. и в один прекрасный момент он получает внушительный пинок, и оказывается в мире без волшебства (прошли года, по полюшку - собрал я два рубля), который, честно говоря, ещё менее понятен, несмотря на то, что на каждом предмете стоит ценник и в целом всё ясно до рези в глазном яблоке. но Манн заставляет нас высасывать какой-то урок из пребывания под волшебством, а у Бартаса нет ничего, или только карта какой-то территории без топонимов и указания сторон света – что всё равно, что ничего – крути, как хочешь.
а может эта гора повсюду, даже там, где волшебство отрицают? – да, хуй его знает. может быть. а есть и другой вопрос: существуют ли выводы, которых лучше не делать? некоторые вещи нам недоступны, даже когда они предельно ясны, это никакая не мистика, это инстинкт самосохранения, интеллектуальный адитон-хуетон.
всегда лучше делать только положительные выводы… конечно.
что делают все эти люди в доме? не похоже на то, чтобы они чего-то ждали или на что-то надеялись, но это не означает, что слова "ожидание" и "надежда" указывают здесь на свои антонимы. здесь другое... конечно. возможно, это настоящее: голос за кадром в начале фильма признаётся, что он не может понять настоящее. если оно синонимично ожиданию или надежде, то, конечно, оно всегда непременно ускользает. ожидание-забвение. здесь что-то другое... как всегда.
Бартас – визионер, его фильмы – визионерский опыт, но примечательно именно то, что к этому опыту не примешивается никакая мистика. происходящее – это только происходящее, а не ссылка куда-то во вне, не метафизический символ. это строго имманентное визионерство, сфокусированное на том, что перед глазами, и открывающее мучительную загадочность того, что перед глазами. что в нём понятного, если отвлечься от казённой ясности, пригодной единственно для того, чтобы адекватно функционировать в социуме? Что понятного во времени, если не брать его бытовое применение (если я не буду на работе к девяти часам, меня уволят), и не трогать Канта (трансцендентальная форма созерцания – очень понятно)
и всё что-то высматривают эти глаза, а мы что-то высматриваем в них. что ещё, кроме настоящего можно высматривать? напрасно стервятники сужают круги. настоящее – близкое непонятное, метафизика – далекое непонятное, и незачем ходить далеко за непонятным.
фильм сейчас оставляет меня совершенно равнодушным, потому что они нихуя не дождутся. это очевидно, глаза не обязательно так пучить. али жить у вас разучились?