на днях пересматривал венгерский фильм Пятая печать. в фильме невооруженным глазом виден Достоевский, так что кого прикалывает достоевщина, тот все два часа экранного времени будет полировать в восторге свой высокий лоб, ломая голову над поставленной одним из главных героев загадкой. интересно другое, а именно личность увечного фотографа - это местечковый Достоевский или даже местечковый Иисус - не важно, как их не назови, в истории их было больше, чем мокриц в бане, и заводятся они все от сырости. история всегда была нечистоплотной. так вот, этот персонаж словно подсмотрен и срисован у Достоевского, а может и с него самого, родимого, потому что нельзя не узнать этот болезненный, нервный, сбивчивый, срывающийся тон и одержимость психопата, готового придушить всё человечество единственно потому, что нельзя даже помыслить себе любовь к этому самому человечеству без всякой метафизической чепухи вроде бессмертия или бога. и вот это насекомое, это ничтожество с не в меру развитым сознанием, радиус которого равен сумме душевных надломов и вывихов, возведённых в универсальное достоинство и максиму, сидит в тесноте своего подполья и поедает себя живьём вздорнейшим резонёрством, а когда оно себя доедает и ничего уже практически в нём не остаётся, кроме болезненных фантазий, то оно делает вылазку в дневной свет, и не дай бог кто-то заденет её гиперчувствительное и источенное тщеславие.
эта гадина сетует на то, что нормальные, здоровые люди думают о вещах слишком приземлённых, но более близких, насущных и необходимых, вместо того, чтобы предаваться подвижничеству и истошно вопить о величии, что у нормальных, здоровых людей на уме не трубы страшного суда, а кусок телятины.
этим персонажем в фильме противопоставлены культ страданий (обязательных для широкого сознания и глубокого сердца - Достоевский) и обывательская жизнь с чистой совестью. выбор слишком очевиден, и в нём нет ничего постыдного. Достоевский - не обязателен.

что касается часовщика, то он не имел права поступить иначе. его оправдывают обстоятельства, но оправдание это уместно лишь в том случае, если видеть эту картину глазами какого-нибудь легковозбудимого местечкового Достоевского, то есть чрезвычайно однобоко и убого, потому что такая радикальная расстановка приоритетов (любовь к человечеству – даже совсем немыслима, непонятна и совсем невозможна без совместной веры в бессмертие души человеческой - Достоевский) превращает человека в настоящего квазимодо, сознание которого определяет его горб. на самом деле всё гораздо проще, тем более, в наше время, когда вера в бога несовместима с вменяемостью и уместна только в качестве старомодной шутки. остаётся только признаться, что в творчестве Достоевского имеют ценность исключительно художественные достоинства, но никак не характер и постановка вопросов.

именно так нужно видеть этот фильм, и никак иначе. что хотел сказать автор, нас не должно особо занимать, потому что читатель или зритель всегда сами являются авторами, и сообразуются как правило со своим временем, со своей эпохой.

6/4