'''Пузатый протест.'''
Рецензия на Луперкаля, написанная после прослушивания его альбома «Роспечаль».
Все началось с того, что Герман Эдуардович посмотрел документальный фильм «Дух времени». Он понял - им манипулируют. Он понял КТО им манипулирует. Он понял и ЗАЧЕМ им манипулируют. И ладно бы только им. Он бы смирился. Он бы вытерпел. Он бы поборол СЕБЯ. Но ведь манипулируют ВСЕМИ. А Герман Эдуардович был рожден в великой стране Советов. Стране коллективного духа, взаимовыручки и самопожертвования. Герман Эдуардович понял, что необходимо открыть людям глаза. Что люди должны увидеть правду. Почувствовать правду. Принять её. И Герман Эдуардович принялся собирать информацию. Он прочитал «1984» Джорджа Оруэлла. Он прочитал «О дивный новый мир!» Олдоса Хаксли. Он прочитал «Коммитет 300» Джона Коулмана. Посмотрел документальные фильмы Майкла Мура. Он изучал методы воздействия на общество, методологию управления, способы внушения, историю тайных обществ, прослеживал тайные связи между теневыми лидерами государств, книги посвященные заговорам и новому мировому порядку. Потом он пришел к выводу, что новый мировой порядок совсем не новый, а существовал всегда. И стало ему грустно грустно.
Герман Эдуардович три года сидел на скамейке в своем дворе и грустил. Грустил, когда видел как сосед Иван Донатович спивается и не слушает лекции Жданова. Грустил когда видел как сын Антонины Антониновны пишет на стене его хрущевки номер телефона и слово «спайс». Грустил, потому что видел равнодушие, эгоцентризм, зомбирование всех жителей двора. Герман Эдуардович не выдержал. Он понял, что просто НЕОБХОДИМО что-то делать.
И он закрылся дома.
И он стал ПОЭТОМ. Поэтом не очень хорошим, но и не совсем плохим. Где-то серым и обрыдлым, как раздражающая его российская действительность. Где-то абсурдным и ярким, как наблюдение салютов над сырым молчаливым кладбищем. Где-то необычным, как поведение молодых людей первый раз вдохнувших дым Salvia divinorum. Он стал российским аналогом сайта «Wikileaks», но более унылым. Серией отчетов фонда «Город без наркотиков», но более обобщенным. Метафоричным, как Апулей, но менее искусным. Идейным как The 4-Skins, но много менее радикальным.
Герман Эдуардович писал о страшных, отвратительных, но правдивых вещах. Герман Эдуардович ПРОТЕСТОВАЛ. Он подписывал свои стихи изощренным псевдонимом, использовал ребусы и магию нумерологии. Он улыбался, когда слышал, как подростки из его же подъезда спорили и дрались, гадая, кто же ОН такой. Герман Эдуардович думал: «Пусть лучше спорят и дерутся, гадая, кто Я такой, чем курят спайс или пьют в подворотнях».
И узнал его не только свой двор, но и соседние. И стал он модным. И протест его стал модным. А стать модным, значит потерять шарм. Значит быть заляпанным грязными руками непонятных личностей. Значит лишить свой зад девственности. А человеку-мужчине, особенно мужчине родившемуся в стране Советов это не делает чести.
Но Герману Эдуардовичу понравилось. Он оправдывал себя тем, что каждый труд должен быть вознагражден, а тем более ЕГО благородная и несущая просвящение ПОЭЗИЯ. В разговорах с журналистами он стал гибким и маневренным как змей-искуситель. А стихи его стали безысходными псалмами. Герман Эдуардович превратился в эгоистичного, дурачащего самого себя, несчастного Байрона. Герман Эдуардович снял маску и начал читать свои СТИХИ со сцены.
А ещё он стал толстым. И стало его жалко — жалко.
Не потому, что он стал толстым.
А потому что на душе его скребутся
тигры.