Вчера вороны летали высоко над головой. Несли песнь забвения. А гул самолетов как-то спасал, дарил веру в движение, жизнь. Как никак в нем летят люди, живые люди, несут внутри свои ценности, а кто-то и стремление и радость, они махали мне свысока. Мы стояли совсем близко к обсерватории. Совсем близко к тому откуда можно увидеть куда уходит и перераспределяется энергия после смерти. Там, откуда начинается новая жизнь. Конец - это же начало. Вчера было пронизывающе холодно и больно ужасно больно. Приходилось уговаривать сердце, чтобы оно не так часто билось, а голову, чтобы держать мысли в узде. Все ехало перед глазами, плыло, сердце играло со мной в злые игры, казалось, что я не я, что я совсем другая, моментально отсоединилось то чему я раньше придавала большое значение. Я видела его. Крепко сомкнуты глаза, Отолстевшее лицо. Холодный лоб. Смотрела прямо в глаза. Смотрела - смотрела - смотрела. Вот-вот и он их откроет, станет теплым и мы вновь поспорим с ним об искусстве. Но он молчал, упрямо молчал. А лик его, как помню, светился воинской выправкой. Бабушка бросилась к нему, и умоляла, чтобы он не уходил, бабушка вчера много плакала. Он ушел 9 ноября.