За окном опять моросит чертов дождь, напоминая мне о том, какой я гнилой человек, о том что продал душу, и продал при этом за простые деньги, те, которые как раз и делают людей такими гнилыми. Но все уже решено – я, пролетая на старом БМВ мимо поста ДПС привлекаю их внимание, и уже через минуту разворачивается погоня.
Я, залетая на красную площадь, даже ослаблю давление на педаль газа: люди, испуганные за свою, казалось бы абсолютно ничтожную жизнь, прыгают в стороны как циркачи, что слегка поднимает мне настроение, но тут перед рычащим капотом появляется мальчик с леденцом в руке. Вероятно он был слишком увлечен сосанием своей конфеты – капот дробит его таз на мелкие кусочки с характерным звуком, голова направляется прямо на меня, и словно арбуз она разлетается на мелкие кусочки при ударе о лобовое стекло(вот что значит сделано в СССР). Стекло залито кровью, видимости никакой, и я будто еду по кривой проселочной дороге: машина скачет, что то давит с непонятным хрустом, видимо людей, и я вынужден затормозить и выйти из машины. Захлопнув дверь я ловлю себя на мысли что из этих кусочков мозга вышел бы и то лучший салат, нежели из вареных кальмаров, так горячо любимых моей бывшей. Но бравая полиция уже настигает меня и нужно что то предпринять – я окидываю толпу шокированных людей, и взгляд мой падает на нелепую женщину, толи очень пузатую, толи беременную, у которой в глазах, впрочем, не меньше ужаса, чем у остальных. И вот спустя секунду я уже хватаю её, приставляю дуло к виску, и как по расписанию перед нами тормозит мусоровоз, из которого спешно вылазят сами господа мусора: у одного из них плевалка АКМС, у другого макаров, и оба они что то громко и с большой важностью кричат и целятся в меня. Не долго раздумывая я достаю из за пояса вторую беретту и произвожу ровно 8 выстрелов, после которых их морды уже вовсе не морды.

И все, опасность как бы миновала, и мне следовало бы продолжить хорошо оплаченную имитацию покушения на всеми нами любимого, но это начинает вдруг казаться мне невообразимо мелочным, как и деньги, и жизнь, и все, и только один вопрос не дает мне покоя: «беременна ли эта женщина, или просто очень сильно пузата?»

Переполненный решимостью и достав из кабуры нож, подаренный мне дедом, резким движением я вспарываю пухлое брюхо. Кожа, словно лепестки алой розы ранним утром раскрывается, кровь брызжет мне на куртку, лицо женщины показывает нам своей мимикой скорбь всех евреев о жертвах холокоста единомоментно, но мое внимание направлено в не на него. Вдруг все замирает: крики людей, шум уже раскочегарившегося дождя, визг приближающихся сирен, все утихает, а я будто под водой. Умиление переполняет меня, а в животе щекочут бабочки. Ох, какие же у него маленькие ручки.