-Цитата от Dest

Кстати самый скользкий и максимальный пидорас это вот тот школьник с последнего видео, не знаю кто он я русским рэпом студенческим не интересуюсь давно. Как он плотно то с хуя на хуй перепрыгивает. Мне не стыдно слова обратно взять. Ебать взять и записать на видео, что он просто трусы в полоску, а не пацан.

разве он себя когда-то позиционировал как "пацан"?
он конечно странный чел и часть его треков вызывает недоумение, но солидный интеллект у него не отнять. думаю ему просто нафиг не надо жить по каким-то там дворовым понятиям, логичней руководствоваться здравыми размышлениями вроде этого

Показать скрытый текст

1) Честь заключается не во мнении других о нашей ценности,
но единственно в выpажении этого мнения; существует ли это
мнение в действительности или нет -- это безразлично, не говоря
уж о том, обосновано ли оно. Согласно этому, другие могут быть,
вследствие нашего поведения, самого скверного о нас мнения и
глубоко презирать нас; но, пока никто не осмеливается громко
его высказать, оно нимало не вредит чести. И наоборот, если
наши качества и поступки таковы, что вынуждают всех окружающих
(ибо это не зависит от их произвола) высоко ценить нас, то
стоит кому-нибудь, будь это гнуснейшая и глупейшая личность,
выказать нам презрение -- и наша честь уже оскорблена, даже
потеряна навеки, если мы ее не восстановим. Лишним доводом к
тому, что в данном случае важно отнюдь не мнение других, а лишь
его выражение, служит то, то, что оскорбления могут быть взяты
назад, в них можно извиниться, после чего они считаются как бы
не нанесенными, изменилось ли при этом само мнение, вследствие
коего они последовали, и почему оно изменилось -- это не играет
роли; достаточно аннулировать внешнюю сторону оскорбления и
делу конец. Значит, все сводится не к тому, чтобы заслужить
уважение, а чтобы вынудить его.
2) Честь человека зависит не от того, что он делает, а от
того, что он претерпевает, что с ним случается. По основному
положению только что рассмотренной, всюду действующей чести,
она зависит только от того, что говорят или делают дpyгие: она
находится, следовательно, в руках, висит на кончике языка
каждого встречного; стоит ему захотеть -- и она потеряна
навеки, если оскорбленный не восстановит ее особым актом, речь
о котором впереди; акт этот сопряжен, однако, с опасностью для
его жизни, свободы, имущества и душевного покоя. Поведение
человека может быть чрезвычайно порядочным, благородным, его
характер -- прекрасным и ум -- выдающимся, -- и все же его
честь каждое мгновение может быть отнята: стоит лишь обругать
его первому попавшемуся, который, хотя сам и не нарушил законов
чести, но в остальном -- последний из негодяев, тупейшая
скотина, бездельник, картежник, запутан по уши в долгах --
словом личность, не годящаяся оскорбленному и в подметки.

Средневековой уголовный процесс имел и более краткую форму:
обвиненный отвечал обвинителю: "ты лжешь", после чего прямо
назначался суд Божий; поэтому-то рыцарский кодекс чести
предписывает в ответ на обвинение во лжи тотчас же вызывать на
поединок.
Вот все, относящееся к оскорблению. Но есть, однако, нечто
еще похуже оскорбления, нечто столь страшное, что я за одно
лишь упоминание об этом в связи с кодексом рыцарской чести,
прошу извинения у "людей чести", зная, что при одной только
мысли об этом у них забегают мурашки по коже и волосы станут
дыбом; это -- величайшее зло -- summum malum, хуже смерти и
вечного проклятия. Может случиться -- horribile dictu -- один
даст другому оплеуху, ударит его. Это ужасное событие влечет за
собою окончательную потерю чести, и если другие оскорбления
смываются кровопусканием, то эта обида может быть начисто смыта
только убийством.
3) К чести не имеет никакого отношения то, каков данный
человек сам по себе, может ли измениться его нравственный облик
и тому подобные "праздные" вопросы. Раз она задета, или на
время утеряна, то, если поспешить, ее можно скоро и вполне
восстановить одним только способом -- дуэлью. Но если
оскорбитель не принадлежит к сословию, исповедующему кодекс
рыцарской чести или преступил однажды против нее, то при
оскорблении словом, а тем паче действием, приходится прибегать
к серьезной операции: убить его тут же на месте, если есть при
себе оружие, или не позже, чем через час -- и честь спасена.
Однако, если желательно избежать этого шага из боязни связанных
с ним неприятностей или если неизвестно, подчинится ли
оскорбитель законам рыцарской чести или нет, то остается еще
один паллиатив. Если он был груб, надо поступить с ним еще
грубее; если при этом ругани недостаточно, -- можно избить его;
для спасения чести в таких случаях существует ряд рецептов:
пощечина исцеляется ударом палки, эти последние -- плетью; для
лечения ударов плети иные рекомендуют, как отличное, испытанное
средство -- плевок в лицо. Если же пропустить момент для всех
этих средств, то остается только прибегнуть к кровопусканию. --
Такой метод лечения вытекает в сущности из следующего
положения.
4) Насколько постыдно быть обруганным, настолько почетно
быть оскорбителем. Хотя бы на стороне противника были истина,
право, разум и логика, но обругай я его -- и всего этого он
лишается, право и честь оказываются на моей стороне, его же
честь утрачена, пока он не восстановит ее, притом не правом, не
доказательствами, а выстрелом или ударом. Поэтому грубость
является фактором, заменяющим, перевешивающим в вопросах чести
все остальные; прав тот, кто грубее. Какую бы глупость,
мерзость, какую бы гадость ни учинил человек, все это
стирается, легитимируется грубостью. Если кто-либо в споре или
беседе выкажет более правильное понимание вопроса, большую
правдивость, больший ум и сделает более верный вывод, чем мы,
или вообще обнаружит внутренние достоинства, отсутствующие у
нас, -- то стоит нам его оскорбить, нагрубить ему, и все
преимущества пропали, наше собственное убожество забыто и наше
превосходство над ним считается доказанным. Грубость -- это
наисильнейший аргумент, против которого не устоит никакой ум,
разве что противник избирает тот же метод и вступает с ним в
благородный поединок на этом оружии. Если он этого не сделает
-- мы победили, честь на нашей стороне; истина, ум, знание,
остроумие -- устранены и уступают дорогу грубости. Поэтому
"люди чести", как только кто-либо выскажет мнение, расходящееся
с их собственным, или обнаружит больше ума, чем имеется у них,
-- сейчас же принимают боевую позицию; если в каком-либо споре
у них не хватает аргумента, они принимаются за грубости,
которые сослужат ту же службу и к тому же легче могут быть
придуманы; в результате они уходят победителями. -- Отсюда
видно, насколько справедливо, что этот принцип чести
облагораживает общество.
Положение это выводится из следующего основного принципа,
составляющего ядро, центр всего кодекса.
5) Верховное судилище, к которому в последнюю очередь
следует обращаться со всеми недоразумениями в вопросах чести --
это физическая сила, животность. Всякая грубость есть в
сущности апелляция к животности; уклоняясь от борьбы разума и
нравственного права, она признает только борьбу физической
силы; борьба эта ведется человеческой породой (которую Франклин
называл "породой изготовляющей орудия") специально для этой
цели изготовленным оружием, в форме дуэли, и на такое решение
спора уже нет апелляции. Этот принцип может быть характеризован
термином "кулачное право"; поэтому рыцарская честь должна бы
называться "кулачной честью" -- Faustehre.