большой поклонник зол
мешает эфедрин и дибазол,
в начальной школе образованный нести дозор.
на перезвоне без полов,
на шмоне у товарных поездов, подгруженный залезал в вагон,
синячил, жил без тормозов,
в отсутствие домашнего уюта головою приминал газон,
знал за музон, за пространство леса зон,
за фасон, если надо, за горе да за горизонт.
был невиновен и влюблен,
залетным и спаленным, паралоновым,
газовым был резон.
лето дало вредный озон в нем,
народными травами заживлял понемногу очередной ожог.
не метил никогда на трон, но жег в микро,
где вьебаный звукарь в профиль видел его лицо,
на евровидении мясцо, но критика фатальна,
а в подвале спокойно пить hennessy xo.
видел один и тот же сон, в нем ясно,
каждый эпизод убеждает похожим быть с отцом,
тревожит космос виной,
дребежащим звуком разбитой посуды встречает дом,
но он рожден, и вряд ли виноват во всем.
звонок поднимет и заклеится дверной глазок.
кто-то унылый и борзой все подменит факты,
вынудит сделать бесстартовый марш-бросок.
в чартеры проходя контроль,
он внезапно, сменил билет и отправился на восток.
к храму культуры, подальше от этих псов,
под подписку о невыезде вышел из этих строк.
есть непригодность проф, есть условный срок,
но не скованы руки, и не жалобится слезой пост.
в паре потертых старых кросс на район полз,
видимо, почудилось все, что произошло вновь.
также запойно пил вино,
также был доволен, уволен из всех структур, где че-то нужно.
и новизной не блестели его карты,
в укромном салатовом ранце филки на Х6-ой
да с незапачканной душой,
незамороченый на постой,
незамеченый в долбежке бассов,
не отказавшись от азов, заканчивал ночь.
большой поклонник страшных зол,
ведь одна любовь.