Оптимист изучает английский, пессимист – китайский, реалист – АК47…

Мы встречаемся на углу, как два старых знакомых, Эльдар обнимает меня, и говорит что-то в стиле «эй, что-то тебя совсем не слышно в последнее, ты куда пропал?», а я, расположившись так, чтобы его спина была к машине лицом (здравствуйте, Фрейд, у спины тоже есть лицо), пронзаю его живот пистолетом, как будто это нож, и сразу стреляю. Через секунду я держу его обмокающее тело за плечи, отточенным, как выступление чемпионок по синхронному плаванию, движением убрав пистолет во внутренний карман куртки, и начинаю рассказывать, где я был все эти дни и недели.
В это время Витя разбивает стекло машины левой, а правой показывает водителю пистолетом сначала на голову, потом на ключи зажигания, а потом уже и на сумку.
Водитель проделывает всё то, что подразумевали собой Витины жесты, пока я аккуратно сажаю уже закатившего глаза Эльдара на газон.
Потом мы убегаем влево и вправо: я избавляюсь от оружия, случайно выкинув его в реку, ловлю такси на поднятый вверх большой палец и еду в Шереметьево. Там я забираю наши билеты, отсчитав кассирше в зеленом джемпере примерно её месячную зарплату, и набираю Вите. Он не берёт…
В это время он относит сумку банкиру в очках, и забирает наш чемодан. Далее, банкир в очках перевод деньги на заграничные счета маленькими порциями, и конечно же не забывает оставить себе 10 процентов. Витя одобрительно кивает, жмёт ему руку, и едет на такси, сквозь план перехват с каким-то грозным названием, вроде «ищем двоих в масках, вооруженных и опасных», или просто «молния возмездия». Всё должно быть именно так, но…
Он не берёт трубку. Я набираю снова, выхожу курить и захожу волноваться в здание аэровокзала. У меня на руках билеты, а на сердце - камень. Я звоню снова и снова, но Витя не берёт. Потом у меня кончаются сигареты…
И только спустя много и много я узнаю, что в это время он вылетал из Домодедово…