Права на самую свежую книгу Паланика, роман Карлик, харьковское издательство Фолио умудрилось купить еще до того, как это сделали россияне, в чьих быстро состряпанных переводах мы обычно читаем все самое актуальное. Перевод, кстати, неплохой, хотя живым украинским этот язык не назовешь. Но, говорят, по-английски тексты ЧП выглядят подобным образом.
«Какой-то там» год. Карлик, он же «оперативник «я» и он же «агент 67», прибывает в Штаты с целью выполнения сверхважного задания под кодовым названием
Операция Хаос – он должен распространить смертельный нейротоксин, от которого погибнут сотни тысяч американцев.
Вместе с дюжиной других оперативников старшего школьного возраста он попадает в обычную американскую семью, как это бывает «по обмену». И с первой же минуты у него руки так и чешутся всех членов семьи – «курко-маму», «корово-батька», «сина-підсвинка» та «кішко-сестру» (те прямо в аэропорту напяливают на него футболку с надписью
Собственность Иисуса) – перемочить с помощью специальных приемов.
С сотой страницы читателю начинают постепенно выкладывать информацию, откуда этот Карлик взялся и чему его, ммм, учили в школе. Он из «какой-то там перенаселенной социалистической страны», вероятнее всего, из Китая (члены его новой семьи часто называют желтокожим).
Нужно быть последним невеждой, чтобы называть Паланика америконенавистником. Хотя очень на то было похоже. По ходу выясняется, что это не важно. Важно совсем другое – ты понимаешь, что печатное слово в наши дни – все еще страшная сила. И что тебя одурачили – ты ждал одного, а получил третье. И что все настолько неоднозначно, что ничего не понятно вообще.
Поначалу ты явно на стороне Карлика, когда тот насилует одного вымогателя, но потом готов собственноручно его прикончить. И по правде говоря, финал – уж очень неожиданный как для Паланика. Специальный агент из эдакого агента Смита, которому промыли мозги и напрочь атрофировали органы чувств, превращается в настоящего человека и остается с новой семьей. Американцы, хотя и примитивные существа, какими их показывает Паланик, но все же люди, и их даже можно любить.
Паланик – это уже начало какой-то традиции. Традиции говорить о том, о чем не принято. Будоражить те чувства, которые уместнее проявлять не дальше стен собственной комнаты. Называть вещи так, как это можно делать исключительно в кругу близких людей и хорошенько выпив перед этим. И вот эта его коронная «горчинка в финале»…
Но если уже Паланик изменил своим принципам и взялся за хеппи-энды, то с этим миром явно происходит что-то серьезное.