его зелёные краски по краям обкусала жёлтая хрустящая тоска. Это осень.


Моя звезда, когда-то раньше кишевшая протуберанцами просветов, теперь потухла. Я весь иссяк, я больше не гений…

Текут голодных слёз горячие потоки по сморщившейся коже его щёк. А рядом вены рук как реки синие сред гор и после ливня вздулись, стали полными от гнева

дождь пошёл, шуршит он за окном, облизывая стены из бетона, рисуя силуэты ив на пластиковых стёклах окон и разбиваясь звёздами на цветных капотах. Машины где-то под дождём своё стальное пузо перекатывают через полицейских и истекают влагою на землю из своих чёрных и забитых грязью труб. Деревья засыпают, раздеваясь. Гром.
Холодный ветер погоняет мусор, среди пакетов мчится мокрый лист. На нём уже растёкшимися синими чернилами какой-то автор написал недавно «Май», «огромные жаркие просторы» и «твой голос». Давящие своею массою облака, покрытые большими свитерами из крысиной шерсти, несутся на столбы под фонарями, промахиваются, потом сдуваются на горизонте. Исчезают на краю земли.


прутья строчек. И в их зрачках читалось: «Помоги, убей нас, наш создатель, не пиши!», в то время как вокруг них опускались на ковёр листы, испачканные сгорбленными буквами, и, тихо шелестя, остановившись, застывали.