Действие первое.


Квартира Иосифа Бродского. Старомодная мебель, полки с пыльными книгами, всеразличные статуэтки, тарелочки и прочие предметы мещанского быта. Особое место занимает семисвечный канделябр- менора, стоящий на комоде. Иосиф Бродский сидит на кресле и пишет что-то в блокноте.

Звонок в дверь.

Иосиф Бродский нехотя встает и идет к двери. Открывает. На порог входят люди.
Их предводитель – Топоров.

Топоров: - Вы - Иосиф Бродский, поэт осужденный за тунеядство и антисоветчину?
Бродский: - Да, это я. А в чем, собственно, дело?
Топоров: - У вас недавно вышла книга – «Шестиконечная звезда или другие приключения Йосика».
Бродский: - Совершенно верно. Вы из издательства?
Топоров: - Нет. Мы из Комитета Литературных Критиков-Коммунистов.

Иосиф Бродский меняется в лице. Хватается за сердце. Его подхватывают двое Критиков, усаживают на кресло. КРИТИКИ проходят в квартиру, брезгливо морщаться от картинок на стенах, статуэток и прочих безделушек. Кто-то дает Бродскому таблетку.

Топоров берет стул и садится подле Бродского.


Топоров: - Вам лучше?
Бродский: - Мне не может быть лучше в этой стране! Мое сердце болело, болит и будет болеть!
Топоров: - Уверен, что это так. Но на будущее я бы не зарекался в вашем положении. Вот протокол о вашем задержании и допросе на месте.


Бродский: - Делайте что хотите, я ничего не боюсь!

Топоров: - Это хорошо. Прошу вас разъяснить по поводу стихотворения «Еврейская вина и подзалупный творог». В нем вы открыто призываете к убийству товарища Сталина, а так же к выносу тела товарища Ленина из Мавзолея.

Бродский: - Сталина нужно убить, а Ленина – вынести. Я хочу жить как в Америке!
Топоров: - Ну, вам тут не Америка, а Советский Союза. И жить вы обязаны как и все советские люди – хорошо. А вы плохо живете. Вы полны говна и гнилого гноя. И они вас отравляют. К тому же вы – еврей.
Бродский: - Да, я еврей и я горжусь этим. А стихотворение должно говорить само за себя! Я не буду давать обьяснений!
Топоров: - Так и запишем…
Бродский: - Так и запишите.
Топоров (произносит вслух то, что записывает): - Иосиф Алоизович Бродский угнивало плясати на горелом табаке, аки дохлая попадья ссыться и сериться под себе на уровне трех метров вглубь. (Бродскому) Записал.
Бродский: - Все равно вы не сможете скрыть факт преследования поэта в вашем гнусном государстве! Я не желаю!! Нет!! Не скроете!!

Бродский вскакивает, начинает приседать и разводить руками в стороны.

Топоров: - Прекратите эти ваши еврейские штучки!!! Немедленно прекратите! Иначе я буду вынужден ударить вас по зубам!

Бродский в страхе падает на землю и закрывает голову руками.

Бродский: - Я старый человек… не надо только по голове… я старый человек. Я состою на учете в психо-неврологическом диспансере. Я не могу так. Я старый человек.

Топоров: - Прекратите, Бродский!!! Никто вас не собирается бить. Мы же не из комитета по живописи, в конце-концов!

Критики смеются. Возглас: - я б тебя, жидяра, бульдозером задавил!
Бродский трясется.

Топоров: - Вставайте, Бродский! Что вы как маленький??

Бродский встает.

Топоров: - Значит по поводу своих, так называемых, стихов вы не хотите давать нам обьяснений?

Бродский: - Нет, не хочу… только не поголове!!!

Топоров: - А как вы обьясните свою сексуальную связь с неким Александром Солженициным, он же Исаич, он же Гвидон, он же Нюрочка. По паспорту он, кстати, Адольф Исаакович Солженицер, алеутский еврей из села.

Бродский: - Вы не понимаете!!! Человек не должен ограничивать свою любовь только противоположным полом! А Сашенька он такой ранимый и чувствительный!

Возглас: - Ранимый! Три шва на жопе! Хахахаха!

Бродский: - Вы все гнусные мужланы и скоты! Совковое быдло! Вам не понять прелести истинной мужской любви! К тому же Сашенька тоже писатель!!!

Топоров: - Ну про его «Архипелаг КУЛАК» про анальный фистинг и прочие половые излишества в лагерях Самарканда мы наслышаны. А «Ночь Ивана Денисовича» про мужчину-шлюху – это вообще стыд.

Бродский: - Вы, мужлан, ничего не понимаете!!!

Топоров: - Да уж куда нам. Бродский, почему вы не остались в Америке и Европе? Вас же несколько раз вывозили туда и давали квартиру и подъемные?
Бродский: - Там мой талант не был нужен!
Топоров: - Он и тут не нужен. Да и не талант это, а говно. Вы, кстати, были замечены в поедании говна и питье ссак в общественных уборных, так же в насильственном занюхивании мужских промежностей.
Бродский: - Это мой стиль жизни! Я получил за это Нобелевскую премию!
Топоров: - За насильственные занюхи?
Бродский: - Нет, за свой стиль жизни!

Топоров: - Все понятно. Схватите его, свяжите и везите в ЦЕХ.

Бродского хватают, связывают и вывозят.


Действие второе.

ЦЕХ. Различные механизмы жуткого вида, пыточные станки, выделяется огромная печь-духовка.

Бродский лежит голый и связанный на полу. КРИТИКИ стоят, облаченные в фартуки и резиновые перчатки. Бродского хватают и волокут к огромной мясорубке с надписью ЖИДОРЕЗКА. Его бросают в раструб, механизм работает, слышны чудовищные вопли. Вместо фарша из агрегата вылезает ГОВНО. Оно смердит и воняет. Его целая ТОННА.
КРИТИКИ берут чан с говном, несут к другому механизму – ЖИДОВЫЖИМАЛКА.
Выжималка начинает работать. Из ГОВНОБРОДСКОГО получаются три литра МОЧИ. КРИТИКИ берут мочу и выливают её в ДУХОВКУ. Духовка полыхает, из неё валит дым. Звучит песня «Яблочко». Критики танцуют «Яблочко» и, кланяясь появившейся огромной иконе СТАЛИНА, исчезают за кулисами.

ЗАНАВЕС.