Перезагрузка (Reload)
Вопиющая халтура, выезжающая на популярности "Городка"
И.Тилькина
Режиссер И.Коняев
В ролях Ю.Стоянов, Р.Громадский, Р.Лялейките, И.Волгина, В.Соловьев, И.Головин, Э.Кадышева
(1`45``, без антракта).

Человек в больничном халате посреди огромной сцены «Балтдома» стонет — что ему плохо, что ему больно, что хотя бы при смерти ему хотелось обращения на «вы», а не традиционного российского амикошонства. Потом погаснет свет — и будет рвать душу тревожный женский вокализ. Потом спектакль следовало закончить: лучше меньше да лучше.

«Афиша» старается не писать о наспех состряпанных антрепризных поделках, но куда деться: завешав город плакатами с изображением Юрия Стоянова, «Балтийский дом» добился-таки долгожданного аншлага. Огромный зрительный зал набит под завязку при недешевых билетах, что должно бы радовать; настораживает, однако, непривычно бойкий розлив коньяка и шампанского в театральном буфете перед спектаклем — в зале амбре, как в распивочной. Впрочем, если кто-то принимал на грудь для храбрости, опасаясь культурного шока от встречи с высоким искусством, — деньги ушли на ветер. Начинающий драматург Илья Тилькин сочинил вот что. Герой Стоянова Соломон по недосмотру ангела с ужимками клоуна (Игорь Головин) оказывается реинкарнирован в теле младенца, сохранив память о прошлой жизни. «Перезагрузку» эту знаменует превращение больничной койки в детский манеж, появление на Стоянове слюнявчика и чепца — и довольно неожиданная метаморфоза в стояновской игре. Вызывавший симпатию потерянный человечек из пролога преображается в болтливого распальцованного жлоба: Солик — Стоянов бойко оперирует обращением «пацан», грезит о пиве (младенческий желудок не принимает), простецки просит приходящих дам перед ним «не заголяться» (мужик все-таки), пополняет семейный бюджет, подрабатывая народным целителем, и в итоге решает баллотироваться в президенты. Выходит не Соломон никакой, а реинкарнация Полиграфа Полиграфовича Шарикова, в отсутствие доктора Борменталя ставшего протагонистом: в перерывах между демонстрацией жовиального свинства зрителю предлагается выслушивать его морально-этические директивы или сентиментальные всхлипы на тему «пропала жизнь»: и лапы ломит, и хвост отваливается (определенно ложь: у жлоба жизнь всегда удалась — аксиома).

Неприятно смотреть, как талантливый скетчмейкер, русский Бенни Хилл, Стоянов опускается до уровня эстрадных горлопанов вроде Яна Арлазорова. Но артисты «Балтдома», среди которых есть и очень неплохие, и вовсе выглядят как зайчики и снежинки на елке в провинциальном ДК: как те подбегают к Дедушке Морозу, так и эти, по нехитрой задумке режиссера Игоря Коняева, поочередно приближаются к царящему на сцене Стоянову. Мама, папа Солика, патронажная сестра, буддист, тележурналистка, крановщица, педиатр — все как будто поражены неизвестной болезнью, заставляющей корчиться в неестественных позах и говорить неестественными голосами. За какие провинности сослан в этот спектакль народный артист Роман Громадский, с мученическим выражением лица выходящий в роли на четыре с половиной реплики, без пол-литра, и в самом деле, не разберешься.