Испещренное вздохами лассо пустынных районов
На изысканной шейке охваченных маревом дней.
Умерщвленные души с улыбками тонут в неоне,
Добивая подошвой флюиды ноктюрнов вороньих
На изгаженном тиной слепого безверия дне.


21-ый, бледнея от голода, челюстью щелкнул,-
Не забрать ни одной, мало-майски достойной души.
Даже самые чистые помыслы сшиты из шелка.
И на страшном суде, в ипостаси рождественской елки,
Превратив миллиарды на ветках в гнилые гроши,


Предстоит, так же искренне гордо взирать ему в небо,
Как взирают пустые глазницы нахлынувших сект,-
Тех, что видят глазами, потухшими в поисках хлеба,
Тех, что чувствуют холод лишь плотью, дрожащей в отрепьях,
Превратив ослеплявшую святость в обыденный секс.