Баян!
информация и фашиствующая доктрина
Услыхав сегодня слово «баян», мы едва ли думаем о музыкальном инструменте. Электрические детки эпохи рассвета блогосферы взяли слово «баян» на абордаж и наделили его новым смыслом, который невероятно далек от щетинистого алкогольного странника, играющего «Мурку» на улицах наших городов.
Согласно «Википедии», баян – это «уже упоминавшаяся, несвежая шутка, старый анекдот или сообщение». Народ Техно породил новое значение «баяна», превратил его в орудие борьбы за свежесть информационного пространства. Добрыми намерениями, как известно, мощена дорога в морок ада. Иными словами, даже изначально позитивные явления в современном мире склонны мутировать в липких чудищ с пульсирующими волдырями и глазами-пуговками. Полагаю, именно это происходит сегодня с «баяном», трансформирующимся из альтруистического информационного дворника в оскалившегося цензора.
История
Новая жизнь слова «баян» началась с дискуссии на портале «Anekdot.ru», когда один из его посетителей опубликовал давно известный всем анекдот «Хоронили тёщу — порвали два баяна». Сам анекдот получил метку «баян», а его повторюха-рассказчик метку «баянист». Позже, благодаря блогам, эти два понятия распространились по Сети и вошли в бытовую речь дигитального поколения.
Уместно также вспомнить афоризм Веслава Брудзинского (род. — 1920 г.) «В искусстве: скажешь один раз — не заметят, скажешь несколько раз — закричат „Шарманка“». То есть, музыкальный инструмент как символ наскучившего повторения не есть чем-то новым для нашей культуры и своими корнями уходит в начало прошлого века.
Среди прочего, «Википедия» приводит канадский аналог слова «баян», упоминая дневник одного канадца, «которому надоели олени, снег за окном и необходимость его чистить, что привело к кратковременному использованию в некоторых конференциях слова «Канада» в точно таком же смысле. Оттуда же произошел вариант «Канаццкий баян» в "языке падонков"».
Критика
То, что именно поколение Техно ввело в свою повседневную речь слово баян, есть естественно и аномально в одночасье.
С одной стороны, в эпоху, когда информации становится так много, что она превращается в остроконечный шум, утомляющий раздражитель и сорвавшееся с цепи средство подавления граждан, борьба за свежесть инфосферы становится едва ли не первоочередной задачей, а сам агрессивный шум – первым врагом и проблемой современника.
С другой стороны, количество положительных качеств гонений на баянистов несравнимо с количеством их [гонений] недостатков. Недостатков, полагаю, значительно больше, и это позволяет усомниться в необходимости существования доктрины осуждения баяна.
Важно понимать, что осуждать баян уместно лишь в локальных, замкнутых пространствах – внутри однородной тусовки, сообщества или семьи, когда есть постоянные участники коммуникации, когда все игроки этого процесса известны, а соответственно, будучи частью единой инфосистемы, пребывают на одном уровне сведущести в чем либо.
Но Сеть есть антилокальное внегеографическое пространство с бешеной «текучкой кадров». Какое-либо постоянство и единая сведущесть невозможны здесь априори.
Когда некий цифровой Иван Васильевич критикует Петра Семеновича за то, что тот опубликовал у себя в журнале картинку А, которая до этого была увидена Иваном Васильевичем в сообществе Б, Иван Васильевич борется лишь за весьма сомнительную, персонально-эгоистическую чистоту информации, ибо не понимает, что Петр Семенович мог (представляете!?) не быть посетителем сообщества Б. Более того, Петр Семенович не обязан иметь информационный опыт аналогичный опыту Ивана Васильевича. Да и читатели Петра Семеновича не должны быть лишены картинки А, лишь потому, что какой-то Иван Васильевич видел ее в сообществе Б.
Иными словами, благодаря всем этим Иванам Васильевичам возникает не столько ситуация информационной чистоты, сколько новая доктрина цензуры по признаку субъективной осведомленности. Не редко Иваны Васильевичи – это книжные ботаники эпохи Техно, которые кричат «баян!» не потому, что хотят очистить Сеть от информационных повторений, но с целью заявить: «Я это видел! Я – очень умный и просвещенный Иван Васильевич!».
Таким образом, рождается почва для возникновения неравенства, иерархии сетевого общества по локальным знаниям, система, в которой возникает раздел на «продвинутых» (те, кто раньше всех увидел картинку А) и невежд (те, кто посмел ее не увидеть раньше всех). Все это напоминает уродливо-комичную игру в умников, которая не понимает, что Сеть есть священный хаос текстов и изображений, разрастающийся и обогащающийся не на чистоте, не на цензуре, а именно на хаотичном характере собственной сущности. Охотники на баянистов – это новая кастрированная инквизиция, дедовщина, перекочевавшая в электронную коммуникацию. Охотник на баянистов – это воистину узколобое существо, которое верит, что его информационный опыт есть норма для всех. Но ведь это не так.
В целом, эти охотники смахивают на неудавшихся поэтов, которые сидят на окраинах спальных районов, бухают водочку, цитируют друг дружку и думают, что весь мир читал их книги, читал и смотрел то, что читали и смотрели они. Но так не бывает. Разность есть основа интересности социума. Вот почему т.н. баянисты – искренние и подлинные, а их критики – жалкие и упрощенные. Баянисты не задумываются о том, чтобы показаться кому-либо особо просвещенными. В своих электрических журналах и дневниках они свободно и искренне делятся тем, что привлекает их внимание. Лилипутские игры в «Я первый это увидел» их совершенно не интересуют. Слава баянистам!
Анатолий УЛЬЯНОВ
Публикация: 09 апреля 2007
http://www.proza.com.ua/culture/bajan.shtml
