Показать скрытый текст

-

«Человек купил пирожок и съел — и как он им должен делиться?» Оксимирон и Андрей Макаревич спорят о копирайте

Сегодня вступил в силу российский антипиратский закон, ставящий под угрозу закрытия любой сайт в интернете. А в последнем номере «Афиши» был опубликован разговор об этом: самый перспективный молодой российский рэпер Оксимирон спорит с лидером группы «Машина времени» Андреем Макаревичем о том, нужно ли преследовать по закону пользователей «ВКонтакте» — и что вообще делать с копирайтом и авторским правом в эпоху, когда все скачивают, вместо того чтобы покупать.

Интервью: Александр Горбачев

На встречу с Андреем Макаревичем Оксимирон пришел в футболке с символом антикопирайта — а вот физическую копию альбома рэпера-провокатора Бабангиды «Макаревич», к сожалению, с собой не захватил

Макаревич: Нам редакция сказала, что мы будем обсуждать больной вопрос. Страшно интересно, что это именно в России больной вопрос. В цивилизованных странах — нет. Я задам вопрос более неочевидно: а чего вы все про музыку? Почему никого не возмущает, что за интернет надо платить? А я объясню: потому что все эти крики типа «за бесплатную музыку» производятся и подогреваются людьми, которые за трафик получают очень хорошо.

Оксимирон: Я не согласен про цивилизованные страны. Проблема есть везде, это широко обсуждается, есть инициативы по альтернативным лицензиям…

Макаревич: И какие конкретные предложения?

Оксимирон: У меня лично предложения три. Первое — всячески способствовать развитию альтернативного мышления у музыкантов.

Макаревич: В каком смысле? В плане — нужно ли вам платить за вашу работу?

Оксимирон: Альтернативного существующему консенсусу вокруг копирайта. Второе предложение — декриминализация некоммерческого пиратства. Одно дело — когда человек зарабатывает деньги на том, к чему он не прилагал усилий; это свинство. Но я не понимаю, почему, если я просто отсылаю вашу песню кому-то, меня к этому человеку приравнивают. И третий пункт, уже специфический, — расширение законодательства и внесение в него других лицензий.

Макаревич: Что такое другая лицензия?

Оксимирон: Ну вот, например, GNU, которую предложил американский профессор Ричард Столлман. Смысл в том, что я против распространения моего творчества за деньги, но за некоммерческое использование — то есть копирование, исполнение, модификация, цитирование, что угодно.

Макаревич: Учитывая наши нравы, диск, в который вы вложили два года работы и 150 тысяч евро, будет продаваться до тех пор, пока первые результаты использования альтернативной лицензии не появятся в интернете.

Оксимирон: Так я считаю, что это правильно. Да, не будет продаваться. Но есть огромное количество альтернативных способов заработать. Я не хочу к вам лезть в карман, но думаю, что, учитывая легендарный статус «Машины времени», 150 тысяч отбиваются за один или несколько крупных концертов.

Макаревич: Смеетесь? Вы сильно переоцениваете нашу стоимость на рынке.

Оксимирон: Ну хорошо, пусть за 10 концертов. И вообще — почему вы так странно это разводите? Да, вы вложили — но вы отбиваете это концертами, другими типами отчислений.

Макаревич: Мне, как это ни банально, хочется справедливости. Почему мы говорим о людях, которые счастливо совмещают композиторский талант с исполнительским? Вообще-то есть такая профессия — композитор. Или автор текстов. Эти люди могут вовсе не выходить на сцену. И как быть им?

Оксимирон: Это самый жестокий вопрос, конечно. Ответ на это тоже жесткий: искать альтернативные пути заработка.

Макаревич: Какие?

Оксимирон: Давайте я сначала расскажу не какие, а почему. Смотрите: вот была промышленная революция, она изменила мир. Люди работали руками, потом появились заводы, куча народу лишилась дохода и умерла в адских муках. Кошмар. Но кто-то будет спорить, что такова логика истории? Новые технологии сменили старые. Мы сейчас наблюдаем ровно то же.

Макаревич: В истории музыки такие вещи тоже происходили несколько раз — и всякий раз случалась паника. Сначала — когда появились ноты. Потом — когда возникли пластинки. Теперь вот интернет. Так вот, исходя из того, что две предыдущие ситуации привели к соблюдению авторских прав, я абсолютно убежден, что наша ситуация будет двигаться в ту же сторону.

Оксимирон: Кто-то сказал, что консерватор — это человек, который считает, что ничего не должно делаться в первый раз. У вас примерно такая позиция.

Макаревич: Почему не должно? Ради бога. Но я вот чего не понимаю: если интернет — это просто еще один носитель, почему там должны действовать какие-то другие правила? Да ни хрена подобного.

Оксимирон: Я понимаю ваше возмущение на бытовом уровне. Вы привыкли к некой системе, долгие годы ею пользовались, и вдруг такая ситуация. Но реально-то варианта два — либо найти баланс, либо закручивание гаек, тотальная слежка и тотальный стук.

Макаревич: Я бы сказал — тотальная порядочность.

Оксимирон: Ну, еще философы типа Гоббса пришли к выводу, что человек по сути своей скорее сволочь, чем наоборот.

Макаревич: И тем не менее мы наблюдаем сволочизм очень разного порядка.

Оксимирон: Моя мысль проста. Вы же не будете спорить с тем, что каждый человек хотя бы раз в жизни послушал или посмотрел что-то, что не является легальным продуктом с точки зрения нынешнего законодательства?

Макаревич: В нашей стране — наверняка. И хорошего я в этом ничего не вижу.

Оксимирон: Но это факт. Соответственно, мы имеем ситуацию, когда 99 процентов населения, по сути, криминализировано. Но тогда закон противоречит здравому смыслу.

Макаревич: То есть раз уже воруют — и пусть воруют? Мне кажется, здравому смыслу противоречит поведение населения. Меня не устраивает, что мы живем среди преступников.

Оксимирон: Так почему эти люди преступники? И я не о тех, кто продает чужой контент. Я их называю не пиратами, это слишком благородное слово, а паразитами. Но почему условный Вася Пупкин, которому так понравилась ваша песня, что он решил ей поделиться с другом, к ним приравнивается?

Макаревич: Объясню на очень банальном примере. Ты печешь пирожки. Они хорошие. Их люди любят. И вот человек купил пирожок и съел. И как он им должен делиться? Подойти к товарищу и отрыгнуть его, что ли?

Оксимирон: Вам сформулировать разницу между песней и пирожком?

Макаревич: Сформулируйте.

Оксимирон: Есть материя, а есть информация. Если я возьму один пирожок, на подносе станет на один пирожок меньше. Если я скопирую файл, сколько файлов останется?

Макаревич: На одну пластинку будет меньше продано.

Оксимирон: О господи. Ну ладно, допустим, даже так. Но мы дошли до черты, после которой технологический прогресс опережает политику и законы.

Макаревич: Нет, общество толкают к пиратству. И вы в том числе.

Оксимирон: И какая у меня мотивация? Я музыкант, я этим сам зарабатываю.

Макаревич: Вот когда у тебя выйдет первый диск тиражом 100 тысяч экземпляров, я на тебя посмотрю.

Оксимирон: Так дело-то в том, что уже не выйдет!

Макаревич: Я в этом не так уверен. Мне кажется, все нормализуется. И верю я в это по двум причинам. Первая — три года назад я сделал аудиокнижку и использовал там массу музыкальных цитат. Все права очистил, заплатил большие деньги. Мы ее повесили в интернете под модным лозунгом «Плати сколько хочешь». Три года назад платил один из ста. Сегодня платят семь. Это довольно серьезный прогресс. Вторая причина — мы разместили весь каталог «Машины времени» на iTunes, и количество людей, которые туда за музыкой обращаются, говорит нам о том, что далеко не все потеряно.

Оксимирон: Я бы разделил эти две истории. Первая — это краудфандинг. Он работает с каждым годом все лучше. У меня есть знакомый стендап-комик, он за неделю на Boomstarter собрал на свой проект 450 тысяч рублей. «Би-2», насколько я знаю, оплатили запись своего альбома «Spirit» таким образом. Я думаю, это будущий магистральный путь в смысле заработка.

Макаревич: А я не думаю. Это похоже на попрошайничество. «Ребята, дайте денег, мы пластинку записали» — «Блин, да вы ж «Машина времени», вы же богатые». Елки-палки, зачем это надо? Музыкант сделал продукт, вложил силы, время и деньги. Тебе нравится музыкант? Купи!

Оксимирон: Почему с этой стороны смотрим на вещи? Если ты хочешь стать музыкантом, ты или им станешь, или нет, это не зависит от денег.

Макаревич: Вы говорите о людях, которые хотят стать музыкантами, а я говорю о людях, которые уже стали. И я не о себе, мы, слава богу, действительно пока хорошо зарабатываем концертами. Но это в принципе неправильно. Все-таки инновации подчиняются людям. Мы управляем ими, а не они нами.

Оксимирон: Как вы собираетесь ими управлять? Если копирайт реально вводить тотально, это полноценные репрессии.

Макаревич: Да нет, нужно просто убрать пиратство.

Оксимирон: Как? Ведь если я скопировал у друга ваш диск — это тоже пиратство, по-вашему. Это делает каждый. Это как если бы вы предложили убрать мастурбацию. Да и зачем запрещать, если есть альтернативные способы? Я, не прибегая к копирайту, постоянно гастролирую, издаю диски и замечательно зарабатываю — уж точно по сравнению с тем, что было раньше на обычной работе. При этом копирайт мне даже мешает.

Макаревич: Чем он тебе мешает?!

Оксимирон: Да тем, что сейчас это мутное царство беспредела. На меня периодически жалуются какие-то люди, потому что я исполняю свои произведения.

Макаревич: Что за бред?

Оксимирон: А вот давайте я вам расскажу про царство абсурда, выстроенное во многом такими организациями, как РАО, в авторском совете которого вы состоите. Эти ребята приходят на каждый мой большой концерт и заставляют меня подписать бумажку, что я не против того, что я исполняю свои песни. И очень просят заплатить им 15 процентов со сборов.

Макаревич: А почему тебе просто не заполнить рапортичку? Зачем ты отказываешься от дополнительной оплаты твоей работы?

Оксимирон: Меня этически совершенно не устраивает работа РАО. Там систематические нарушения — просто потому, что они пытаются проводить в жизнь абсурдный закон. От меня хотят отчислений за факт исполнения собственных песен, потому что в РАО исполнитель и автор — разные люди.

Макаревич: Ну вам достаточно в этой ситуации сказать, что у вас нет договора с РАО и вам авторских отчислений не нужно. С вашего концерта они тогда собираться не будут.

Оксимирон: Очень верно. Только я хочу, чтобы то, что я сказал, имело юридическую силу на государственном уровне. А для этого мне нужна альтернативная лицензия, прописанная на законодательном уровне. Понимаете, сейчас копирайт защищает издателей от авторов. Потому что издатели могут судиться, это всегда какие-то корпорации. Мое авторское право нарушают постоянно, печатают футболки с моим логотипом, например, но у меня не хватит денег, чтобы их засудить.

Макаревич: Правильно. Потому что ты не являешься членом РАО. А если бы являлся, это было бы их заботой.

Оксимирон: Я не хочу быть членом РАО. Это моя идеологическая позиция.

Макаревич: Странная идеология. Ну, работай бесплатно.

Оксимирон: Я вообще считаю, что если исполнитель хочет свою работу копирайтить — пусть. Но дело-то в том, что среди музыкантов преобладает некое религиозное убеждение, что некоммерческое пиратство вредит музыке.

Макаревич: А я тебе объясню, почему вредит. И, извини, сегодняшнее состояние и российской музыки, и мировой — яркое тому подтверждение. Вот Венецию, например, когда-то построили очень богатые люди. Они наварили на этом порту безумные богатства и построили бред — город на столбах. Позвали туда лучших художников, хорошо им платили — и в результате мы имеем уникальный памятник культуры. Хотим мы этого или не хотим, в любой отрасли, чтобы она работала, должны вращаться деньги. А из музыки деньги ушли, потому что музыканты временно потеряли возможность зарабатывать на записях. Ну, если сравнивать с тем, что было 15 лет назад.

Долгие годы Андрей Макаревич ассоциировался у слушателей исключительно с «Машиной времени», однако в последние годы он записывается и с «Оркестром креольского танго», и даже с Михаилом Сергеевичем Горбачевым

Оксимирон: А зачем такие деньги музыкантам, какие у них были 15 лет назад? Они обязательно должны миллионами ворочать?

Макаревич: Необязательно, но если ты хороший композитор и хочешь записать альбом с хорошим английским оркестром, ты должен иметь такую возможность. И возможность эту дает любовь твоих слушателей. Которые покупают диски. А сейчас вся музыка делается на коленках и на расческах — прикольно, но второй раз слушать не хочется.

Оксимирон: Давайте не будем вдаваться в спор об эстетике, потому что у нас наверняка очень разные вкусы.

Макаревич: Понимаешь, вкус бывает один. Либо он есть, либо его нет.

Оксимирон: Нет, Андрей Вадимович, я с вами категорически не согласен. И, немножко зная ваши старые песни, очень удивлен, что вы отрицаете тот факт, что вкусов и мнений много. Это же, казалось бы, и есть демократия. Конечно, если постановить, что есть один только копирайт, жить будет весело. И это, в частности, приведет к постоянному стуку. Как вот на меня стукнули.

Макаревич: Что это значит — «стукнули», я не понимаю?

Оксимирон: Написали донос. Когда Дума начала продавливать этот новый закон об интернет-пиратстве, «ВКонтакте» испугались и начали массово зачищать треки. Сначала западных артистов. Потом российских. А потом тех, кто не хотел, чтобы их зачищали. В том числе мои, потому что им написал якобы правообладатель, хотя все права принадлежали мне.

Макаревич: Бред полный.

Оксимирон: Абсолютно согласен. И это происходило уже два раза. И тогда я стал проблему изучать, и там такой гнойник открылся! И не хочу сказать, что именно РАО — цитадель зла. Это системная проблема. Хотя нет. Я все-таки хочу сказать, что РАО — цитадель зла.

Макаревич: Ты дико усложняешь ситуацию. Знаешь, на твоем месте я бы потратил полчаса, пришел бы в РАО, зашел в двадцать четвертую комнату и сказал: «Здрасте, договора у меня с вами нет, и я подписывать не хочу, но меня конкретно закрывают. Дайте мне бумажку, из которой следует, что я не являюсь членом организации и вы не имеете ко мне претензий».

Оксимирон: Возможно, я так и сделаю. Но я бы хотел, чтобы вы понимали: это очень распространенные проблемы в среде инди-музыкантов. Наши права постоянно нарушаются, потому что открыта охота на некоммерческих пиратов, которых и вы, и государство называете ворами. Однако же мои права некоммерческие пираты не нарушали. Мои права нарушало только РАО.

Макаревич: Погоди, вот станешь сильно популярным…

Оксимирон: Вот на это я могу сразу ответить. Когда я вообще ничего с музыки не зарабатывал и говорил ровно о том же, мне отвечали уважаемые люди старше меня с той же интонацией: «Да понятно, вот начнешь зарабатывать на музыке, тогда запоешь по-другому».

Макаревич: Ну так пока не начал еще.

Оксимирон: Как это не начал?! Я существую только за счет музыки.

Макаревич: А альбомы ты записываешь?

Оксимирон: У меня вышел альбом два года назад. С ним тоже, кстати, интересная история. Мой тогдашний директор отнес его, не посоветовавшись со мной, на лейбл «Никитин». Вопросов к лейблу нет. Но я могу сказать, что на их продажах я заработал какую-то совсем мелочь. А вот распространяя те же диски с автографом на концертах, получил достаточно неплохие деньги. Та же история с футболками. Люди платят за то, что можно пощупать. Диск с подписью — да. Диск просто так — зачем? Это просто здравый смысл. И я уверен, что, если бы вы пересмотрели свои взгляды на ситуацию, вы наверняка бы смогли еще больше заработать, чем сейчас.

Макаревич: Нет, ничего подобного. Мне не хочется при очередной затее качественной записи альбома идти с шапочкой к спонсорам. Мне хочется знать точно, что выход альбома как минимум покроет затраты на запись. Ты говоришь про концерты. Но диск — это диск, а концерт — это концерт.

Оксимирон: Ситуация изменилась. Сегодня альбом — это промо концертов.

Макаревич: Так это неправильная ситуация, давайте ее изменим. На концерте я трачу свои силы и свое здоровье и получаю за это деньги. На запись альбома я потратил другие силы, другое время и другое здоровье. И почему это не должно быть оплачено?

Оксимирон: Потому что вы сейчас смотрите с точки зрения музыканта и отказываетесь смотреть с точки зрения слушателя.

Макаревич: Почему же? Я сажаю себя на место слушателя и покупаю диск в интернете.

Оксимирон: Прекрасно, я тоже покупаю диски. Но только те, которые скачал. Я хочу сначала ознакомиться, а потом купить. А вдруг это не альбом, а туфта?

Макаревич: А зачем тебе диск, если ты уже скачал и ознакомился?

Оксимирон: Потому что я из 90-х, мне приятно держать в руках вкладыши…

Макаревич: Вот! А те, кто из 2000-х?

Оксимирон: Им, конечно, уже пофиг на вкладыши, это да. Ну и что их за это, репрессировать?

Макаревич: Нет, объяснить мальчикам, что это нехорошо.

Оксимирон: Не получится. Их больше. Они сами нам все в итоге объяснят.

Макаревич: Слушай, никогда ничего большинством не решалось. Толпа всегда была дурой.

Оксимирон: Это если рассматривать ее как охлос, а не как демос. Я все-таки рассматриваю ее именно как демос. Ну да ладно. Мы тоже будем объяснять мальчикам. Просто совершенно разные вещи. Я уверен, что к нам толпа в итоге придет быстрее.

(с)
короче, занятное чтиво

Шутка про Бабангиду

такой вот у нас русский рэп
жид жида наебал

мне позиция молодого еврея смешна: выебонить в интернете и спорить с макаревичами время есть, а зайти в рао за бумажкой - хуй там

есть,что-то про его творчество интересное? ну Окси

У нас физических вещей и денег воруется на каждом шагу, настолько много, что уже воровство и полу-уголовный культ чуть ли не основа менталитета, а тут за плоды интеллектуального труда хотят наказывать... Интересно, правообладатели понимают, что за кэш их фильмы, сериалы и музыка в большинстве никому нах не нужны? Особенно уж отечественные то. Многие не всю музыку, что прослушают один раз слушают второй.

Оксимирона не перевариваю как рэп вообще. Но толкует правильно. Платить лавэ за файл, извините и идите на *** Я за диск в коробочке. Но прежде чем купить, послушать надо.

интересно
старик макареви4 обрюзг

правильно Оксана толкует.

молодой жид идет в пору с временем и понимает как шекели зарабатывать, а старый так и будет копья ломать

-Цитата от Daniil174

-

«Человек купил пирожок и съел — и как он им должен делиться?» Оксимирон и Андрей Макаревич спорят о копирайте

Сегодня вступил в силу российский антипиратский закон, ставящий под угрозу закрытия любой сайт в интернете. А в последнем номере «Афиши» был опубликован разговор об этом: самый перспективный молодой российский рэпер Оксимирон спорит с лидером группы «Машина времени» Андреем Макаревичем о том, нужно ли преследовать по закону пользователей «ВКонтакте» — и что вообще делать с копирайтом и авторским правом в эпоху, когда все скачивают, вместо того чтобы покупать.

Интервью: Александр Горбачев

На встречу с Андреем Макаревичем Оксимирон пришел в футболке с символом антикопирайта — а вот физическую копию альбома рэпера-провокатора Бабангиды «Макаревич», к сожалению, с собой не захватил

Макаревич: Нам редакция сказала, что мы будем обсуждать больной вопрос. Страшно интересно, что это именно в России больной вопрос. В цивилизованных странах — нет. Я задам вопрос более неочевидно: а чего вы все про музыку? Почему никого не возмущает, что за интернет надо платить? А я объясню: потому что все эти крики типа «за бесплатную музыку» производятся и подогреваются людьми, которые за трафик получают очень хорошо.

Оксимирон: Я не согласен про цивилизованные страны. Проблема есть везде, это широко обсуждается, есть инициативы по альтернативным лицензиям…

Макаревич: И какие конкретные предложения?

Оксимирон: У меня лично предложения три. Первое — всячески способствовать развитию альтернативного мышления у музыкантов.

Макаревич: В каком смысле? В плане — нужно ли вам платить за вашу работу?

Оксимирон: Альтернативного существующему консенсусу вокруг копирайта. Второе предложение — декриминализация некоммерческого пиратства. Одно дело — когда человек зарабатывает деньги на том, к чему он не прилагал усилий; это свинство. Но я не понимаю, почему, если я просто отсылаю вашу песню кому-то, меня к этому человеку приравнивают. И третий пункт, уже специфический, — расширение законодательства и внесение в него других лицензий.

Макаревич: Что такое другая лицензия?

Оксимирон: Ну вот, например, GNU, которую предложил американский профессор Ричард Столлман. Смысл в том, что я против распространения моего творчества за деньги, но за некоммерческое использование — то есть копирование, исполнение, модификация, цитирование, что угодно.

Макаревич: Учитывая наши нравы, диск, в который вы вложили два года работы и 150 тысяч евро, будет продаваться до тех пор, пока первые результаты использования альтернативной лицензии не появятся в интернете.

Оксимирон: Так я считаю, что это правильно. Да, не будет продаваться. Но есть огромное количество альтернативных способов заработать. Я не хочу к вам лезть в карман, но думаю, что, учитывая легендарный статус «Машины времени», 150 тысяч отбиваются за один или несколько крупных концертов.

Макаревич: Смеетесь? Вы сильно переоцениваете нашу стоимость на рынке.

Оксимирон: Ну хорошо, пусть за 10 концертов. И вообще — почему вы так странно это разводите? Да, вы вложили — но вы отбиваете это концертами, другими типами отчислений.

Макаревич: Мне, как это ни банально, хочется справедливости. Почему мы говорим о людях, которые счастливо совмещают композиторский талант с исполнительским? Вообще-то есть такая профессия — композитор. Или автор текстов. Эти люди могут вовсе не выходить на сцену. И как быть им?

Оксимирон: Это самый жестокий вопрос, конечно. Ответ на это тоже жесткий: искать альтернативные пути заработка.

Макаревич: Какие?

Оксимирон: Давайте я сначала расскажу не какие, а почему. Смотрите: вот была промышленная революция, она изменила мир. Люди работали руками, потом появились заводы, куча народу лишилась дохода и умерла в адских муках. Кошмар. Но кто-то будет спорить, что такова логика истории? Новые технологии сменили старые. Мы сейчас наблюдаем ровно то же.

Макаревич: В истории музыки такие вещи тоже происходили несколько раз — и всякий раз случалась паника. Сначала — когда появились ноты. Потом — когда возникли пластинки. Теперь вот интернет. Так вот, исходя из того, что две предыдущие ситуации привели к соблюдению авторских прав, я абсолютно убежден, что наша ситуация будет двигаться в ту же сторону.

Оксимирон: Кто-то сказал, что консерватор — это человек, который считает, что ничего не должно делаться в первый раз. У вас примерно такая позиция.

Макаревич: Почему не должно? Ради бога. Но я вот чего не понимаю: если интернет — это просто еще один носитель, почему там должны действовать какие-то другие правила? Да ни хрена подобного.

Оксимирон: Я понимаю ваше возмущение на бытовом уровне. Вы привыкли к некой системе, долгие годы ею пользовались, и вдруг такая ситуация. Но реально-то варианта два — либо найти баланс, либо закручивание гаек, тотальная слежка и тотальный стук.

Макаревич: Я бы сказал — тотальная порядочность.

Оксимирон: Ну, еще философы типа Гоббса пришли к выводу, что человек по сути своей скорее сволочь, чем наоборот.

Макаревич: И тем не менее мы наблюдаем сволочизм очень разного порядка.

Оксимирон: Моя мысль проста. Вы же не будете спорить с тем, что каждый человек хотя бы раз в жизни послушал или посмотрел что-то, что не является легальным продуктом с точки зрения нынешнего законодательства?

Макаревич: В нашей стране — наверняка. И хорошего я в этом ничего не вижу.

Оксимирон: Но это факт. Соответственно, мы имеем ситуацию, когда 99 процентов населения, по сути, криминализировано. Но тогда закон противоречит здравому смыслу.

Макаревич: То есть раз уже воруют — и пусть воруют? Мне кажется, здравому смыслу противоречит поведение населения. Меня не устраивает, что мы живем среди преступников.

Оксимирон: Так почему эти люди преступники? И я не о тех, кто продает чужой контент. Я их называю не пиратами, это слишком благородное слово, а паразитами. Но почему условный Вася Пупкин, которому так понравилась ваша песня, что он решил ей поделиться с другом, к ним приравнивается?

Макаревич: Объясню на очень банальном примере. Ты печешь пирожки. Они хорошие. Их люди любят. И вот человек купил пирожок и съел. И как он им должен делиться? Подойти к товарищу и отрыгнуть его, что ли?

Оксимирон: Вам сформулировать разницу между песней и пирожком?

Макаревич: Сформулируйте.

Оксимирон: Есть материя, а есть информация. Если я возьму один пирожок, на подносе станет на один пирожок меньше. Если я скопирую файл, сколько файлов останется?

Макаревич: На одну пластинку будет меньше продано.

Оксимирон: О господи. Ну ладно, допустим, даже так. Но мы дошли до черты, после которой технологический прогресс опережает политику и законы.

Макаревич: Нет, общество толкают к пиратству. И вы в том числе.

Оксимирон: И какая у меня мотивация? Я музыкант, я этим сам зарабатываю.

Макаревич: Вот когда у тебя выйдет первый диск тиражом 100 тысяч экземпляров, я на тебя посмотрю.

Оксимирон: Так дело-то в том, что уже не выйдет!

Макаревич: Я в этом не так уверен. Мне кажется, все нормализуется. И верю я в это по двум причинам. Первая — три года назад я сделал аудиокнижку и использовал там массу музыкальных цитат. Все права очистил, заплатил большие деньги. Мы ее повесили в интернете под модным лозунгом «Плати сколько хочешь». Три года назад платил один из ста. Сегодня платят семь. Это довольно серьезный прогресс. Вторая причина — мы разместили весь каталог «Машины времени» на iTunes, и количество людей, которые туда за музыкой обращаются, говорит нам о том, что далеко не все потеряно.

Оксимирон: Я бы разделил эти две истории. Первая — это краудфандинг. Он работает с каждым годом все лучше. У меня есть знакомый стендап-комик, он за неделю на Boomstarter собрал на свой проект 450 тысяч рублей. «Би-2», насколько я знаю, оплатили запись своего альбома «Spirit» таким образом. Я думаю, это будущий магистральный путь в смысле заработка.

Макаревич: А я не думаю. Это похоже на попрошайничество. «Ребята, дайте денег, мы пластинку записали» — «Блин, да вы ж «Машина времени», вы же богатые». Елки-палки, зачем это надо? Музыкант сделал продукт, вложил силы, время и деньги. Тебе нравится музыкант? Купи!

Оксимирон: Почему с этой стороны смотрим на вещи? Если ты хочешь стать музыкантом, ты или им станешь, или нет, это не зависит от денег.

Макаревич: Вы говорите о людях, которые хотят стать музыкантами, а я говорю о людях, которые уже стали. И я не о себе, мы, слава богу, действительно пока хорошо зарабатываем концертами. Но это в принципе неправильно. Все-таки инновации подчиняются людям. Мы управляем ими, а не они нами.

Оксимирон: Как вы собираетесь ими управлять? Если копирайт реально вводить тотально, это полноценные репрессии.

Макаревич: Да нет, нужно просто убрать пиратство.

Оксимирон: Как? Ведь если я скопировал у друга ваш диск — это тоже пиратство, по-вашему. Это делает каждый. Это как если бы вы предложили убрать мастурбацию. Да и зачем запрещать, если есть альтернативные способы? Я, не прибегая к копирайту, постоянно гастролирую, издаю диски и замечательно зарабатываю — уж точно по сравнению с тем, что было раньше на обычной работе. При этом копирайт мне даже мешает.

Макаревич: Чем он тебе мешает?!

Оксимирон: Да тем, что сейчас это мутное царство беспредела. На меня периодически жалуются какие-то люди, потому что я исполняю свои произведения.

Макаревич: Что за бред?

Оксимирон: А вот давайте я вам расскажу про царство абсурда, выстроенное во многом такими организациями, как РАО, в авторском совете которого вы состоите. Эти ребята приходят на каждый мой большой концерт и заставляют меня подписать бумажку, что я не против того, что я исполняю свои песни. И очень просят заплатить им 15 процентов со сборов.

Макаревич: А почему тебе просто не заполнить рапортичку? Зачем ты отказываешься от дополнительной оплаты твоей работы?

Оксимирон: Меня этически совершенно не устраивает работа РАО. Там систематические нарушения — просто потому, что они пытаются проводить в жизнь абсурдный закон. От меня хотят отчислений за факт исполнения собственных песен, потому что в РАО исполнитель и автор — разные люди.

Макаревич: Ну вам достаточно в этой ситуации сказать, что у вас нет договора с РАО и вам авторских отчислений не нужно. С вашего концерта они тогда собираться не будут.

Оксимирон: Очень верно. Только я хочу, чтобы то, что я сказал, имело юридическую силу на государственном уровне. А для этого мне нужна альтернативная лицензия, прописанная на законодательном уровне. Понимаете, сейчас копирайт защищает издателей от авторов. Потому что издатели могут судиться, это всегда какие-то корпорации. Мое авторское право нарушают постоянно, печатают футболки с моим логотипом, например, но у меня не хватит денег, чтобы их засудить.

Макаревич: Правильно. Потому что ты не являешься членом РАО. А если бы являлся, это было бы их заботой.

Оксимирон: Я не хочу быть членом РАО. Это моя идеологическая позиция.

Макаревич: Странная идеология. Ну, работай бесплатно.

Оксимирон: Я вообще считаю, что если исполнитель хочет свою работу копирайтить — пусть. Но дело-то в том, что среди музыкантов преобладает некое религиозное убеждение, что некоммерческое пиратство вредит музыке.

Макаревич: А я тебе объясню, почему вредит. И, извини, сегодняшнее состояние и российской музыки, и мировой — яркое тому подтверждение. Вот Венецию, например, когда-то построили очень богатые люди. Они наварили на этом порту безумные богатства и построили бред — город на столбах. Позвали туда лучших художников, хорошо им платили — и в результате мы имеем уникальный памятник культуры. Хотим мы этого или не хотим, в любой отрасли, чтобы она работала, должны вращаться деньги. А из музыки деньги ушли, потому что музыканты временно потеряли возможность зарабатывать на записях. Ну, если сравнивать с тем, что было 15 лет назад.

Долгие годы Андрей Макаревич ассоциировался у слушателей исключительно с «Машиной времени», однако в последние годы он записывается и с «Оркестром креольского танго», и даже с Михаилом Сергеевичем Горбачевым

Оксимирон: А зачем такие деньги музыкантам, какие у них были 15 лет назад? Они обязательно должны миллионами ворочать?

Макаревич: Необязательно, но если ты хороший композитор и хочешь записать альбом с хорошим английским оркестром, ты должен иметь такую возможность. И возможность эту дает любовь твоих слушателей. Которые покупают диски. А сейчас вся музыка делается на коленках и на расческах — прикольно, но второй раз слушать не хочется.

Оксимирон: Давайте не будем вдаваться в спор об эстетике, потому что у нас наверняка очень разные вкусы.

Макаревич: Понимаешь, вкус бывает один. Либо он есть, либо его нет.

Оксимирон: Нет, Андрей Вадимович, я с вами категорически не согласен. И, немножко зная ваши старые песни, очень удивлен, что вы отрицаете тот факт, что вкусов и мнений много. Это же, казалось бы, и есть демократия. Конечно, если постановить, что есть один только копирайт, жить будет весело. И это, в частности, приведет к постоянному стуку. Как вот на меня стукнули.

Макаревич: Что это значит — «стукнули», я не понимаю?

Оксимирон: Написали донос. Когда Дума начала продавливать этот новый закон об интернет-пиратстве, «ВКонтакте» испугались и начали массово зачищать треки. Сначала западных артистов. Потом российских. А потом тех, кто не хотел, чтобы их зачищали. В том числе мои, потому что им написал якобы правообладатель, хотя все права принадлежали мне.

Макаревич: Бред полный.

Оксимирон: Абсолютно согласен. И это происходило уже два раза. И тогда я стал проблему изучать, и там такой гнойник открылся! И не хочу сказать, что именно РАО — цитадель зла. Это системная проблема. Хотя нет. Я все-таки хочу сказать, что РАО — цитадель зла.

Макаревич: Ты дико усложняешь ситуацию. Знаешь, на твоем месте я бы потратил полчаса, пришел бы в РАО, зашел в двадцать четвертую комнату и сказал: «Здрасте, договора у меня с вами нет, и я подписывать не хочу, но меня конкретно закрывают. Дайте мне бумажку, из которой следует, что я не являюсь членом организации и вы не имеете ко мне претензий».

Оксимирон: Возможно, я так и сделаю. Но я бы хотел, чтобы вы понимали: это очень распространенные проблемы в среде инди-музыкантов. Наши права постоянно нарушаются, потому что открыта охота на некоммерческих пиратов, которых и вы, и государство называете ворами. Однако же мои права некоммерческие пираты не нарушали. Мои права нарушало только РАО.

Макаревич: Погоди, вот станешь сильно популярным…

Оксимирон: Вот на это я могу сразу ответить. Когда я вообще ничего с музыки не зарабатывал и говорил ровно о том же, мне отвечали уважаемые люди старше меня с той же интонацией: «Да понятно, вот начнешь зарабатывать на музыке, тогда запоешь по-другому».

Макаревич: Ну так пока не начал еще.

Оксимирон: Как это не начал?! Я существую только за счет музыки.

Макаревич: А альбомы ты записываешь?

Оксимирон: У меня вышел альбом два года назад. С ним тоже, кстати, интересная история. Мой тогдашний директор отнес его, не посоветовавшись со мной, на лейбл «Никитин». Вопросов к лейблу нет. Но я могу сказать, что на их продажах я заработал какую-то совсем мелочь. А вот распространяя те же диски с автографом на концертах, получил достаточно неплохие деньги. Та же история с футболками. Люди платят за то, что можно пощупать. Диск с подписью — да. Диск просто так — зачем? Это просто здравый смысл. И я уверен, что, если бы вы пересмотрели свои взгляды на ситуацию, вы наверняка бы смогли еще больше заработать, чем сейчас.

Макаревич: Нет, ничего подобного. Мне не хочется при очередной затее качественной записи альбома идти с шапочкой к спонсорам. Мне хочется знать точно, что выход альбома как минимум покроет затраты на запись. Ты говоришь про концерты. Но диск — это диск, а концерт — это концерт.

Оксимирон: Ситуация изменилась. Сегодня альбом — это промо концертов.

Макаревич: Так это неправильная ситуация, давайте ее изменим. На концерте я трачу свои силы и свое здоровье и получаю за это деньги. На запись альбома я потратил другие силы, другое время и другое здоровье. И почему это не должно быть оплачено?

Оксимирон: Потому что вы сейчас смотрите с точки зрения музыканта и отказываетесь смотреть с точки зрения слушателя.

Макаревич: Почему же? Я сажаю себя на место слушателя и покупаю диск в интернете.

Оксимирон: Прекрасно, я тоже покупаю диски. Но только те, которые скачал. Я хочу сначала ознакомиться, а потом купить. А вдруг это не альбом, а туфта?

Макаревич: А зачем тебе диск, если ты уже скачал и ознакомился?

Оксимирон: Потому что я из 90-х, мне приятно держать в руках вкладыши…

Макаревич: Вот! А те, кто из 2000-х?

Оксимирон: Им, конечно, уже пофиг на вкладыши, это да. Ну и что их за это, репрессировать?

Макаревич: Нет, объяснить мальчикам, что это нехорошо.

Оксимирон: Не получится. Их больше. Они сами нам все в итоге объяснят.

Макаревич: Слушай, никогда ничего большинством не решалось. Толпа всегда была дурой.

Оксимирон: Это если рассматривать ее как охлос, а не как демос. Я все-таки рассматриваю ее именно как демос. Ну да ладно. Мы тоже будем объяснять мальчикам. Просто совершенно разные вещи. Я уверен, что к нам толпа в итоге придет быстрее.

(с)
короче, занятное чтиво

Заделай под спойлер, слишком длинный пост=)

а мне позиция Мирона, как-то ближе уму и сердцу

автор,ты нахуя это все скопировал с сайта?
макаревич тебе атата сделает

Решение проблемы. Внимание предлагаю бесплатно
Весь кеш рубить с провайдеров. А весь интернет сделать с граничением траффика. Вот и все

-Цитата от ooZee

Решение проблемы. Внимание предлагаю бесплатно
Весь кеш рубить с провайдеров. А весь интернет сделать с граничением траффика. Вот и все

Ну, а доступ к интернету через медосмотр и сдачу специальных экзаменов

ага, интернет с диска.

Мирон красава,ждем фита .

Идея "Диск - промо к концертам, а не наоборот" - гуд.

-Цитата от @CallMeKrangBaby

-Цитата от ooZee

Решение проблемы. Внимание предлагаю бесплатно
Весь кеш рубить с провайдеров. А весь интернет сделать с граничением траффика. Вот и все

Ну, а доступ к интернету через медосмотр и сдачу специальных экзаменов

Я такого не писал. Но тебе надо бы медосмотр пройти. И несколько экзаменов сдать. По чтению например

Два жида спорят про жидовские делишки. Жиды.

Показать скрытый текст

Интересно, Макаревич удосужился купить альбом Бабана или же скачал его?

оксимирон какую-то хуйню несет. не потому что я за или против копирайта, просто он хуйню несет, абсолютно не разбираясь в вопросе

всеравно херня

охуеть сколько пользователей зашли эту ересь прочесть

это не остановить