пжалсто
Якыйсь-то був русськый царь, шо стояв пид страхом у чужоземця... Це давня давнына... Так ото наш цар тому непрыятелеви и платыв подать людьмы; бу-ло займе, як отару овець, тай жене. Хто було пиде до непрыятеля, то уже не вернеться: помынай як звалы. От раз наш царь послав тому супостатови людей самых отбирных. Выйшлы воны в степ, посовитувалысь и кажуть: чого мы пидемо до проклятого кимлыка-му-хамеда? На зариз? Есть миж намы ковали, шевци, ткачи, гончари, шаповалы, есть знахари; характер-ныкы; давайте тут жыть. Подалысь воны в лис, в пущи, повыкопувалы землянкы и давай жыть.
—На другый год, опьять найшло людей, на третий опьять, — стало циле вийсько. От супостатськый царь и пыше нашому: "чом ты, каже, людей не даеш?" Наш и одвитуе: "посылаю тоби, каже, що року"... Багато годив мынуло, попереминялысь и цари в землях, а люды все намножаються и нэмножаються в дыким степу. Став непрыятель докучать им набигами, и давай воны биля его ворожыть. Стико не пошлевийська, воны все и перерубають... Характерныкы булы велыки!.. Стала ходыть чутка, шо жывуть десь запорожци — таке вийсько, шо и не прыступыш. Орудовав нымы кошовый-характернык Земля тоди булы дыка; кышав звир, гад та птыця.
—Жылы так запорожци покы одвоювалы у турка землю: од Орили та до моря шырынею, от Бога —ричкы та до "Горилого пня" довжыною. Горилый пень був пид Донщыною за Савур-могылою. Там могыла, а биля ней рис дуб и такый товстючий, шо насылу було пьять чоловик обхвате. Як усох той дуб, — его обпалылы, и довго чорнив вин серед степу; - его выдно було за сорок верст. Як сплюндровалы Запорожжя, то биля того горилого дуба жыв якыйсь гайдамацькый ватажок, а на Савур-могыли —другый — Сава; ото вин як схоче до себе выклыкать Саву в гости, то почепе на дуба копыцю сина, дожде ночи и пидпале. Побаче Сава огонь, — на коня, и скака... Тепер нема запорожцив: пид турка пишлы... Сталы ворогы докучать царыци, шо буцим бы то запорожци шкоду роблять, вона зибрала вийсько и пишла на их. Зийшлысь москали, зийшлысь и запорожци. Москали стриляють, а запорожци полы пидставляють... Понабиралы повни заполы пуль, тай пишлы до царыци. "Велыкы сзит, матусю! на тоби оци заряды, воны може згодяться". Вона здывувалась, так каже: "являйтесь ка мне, я вас угащу". Зибралысь запорожци до ней, а вона и пыта: "как вы живете, яловое, запорожское войско, без жен?" "Жывемо, кажуть, так: сорочку покы вс... поты обидрав, бо никому прать"... Угостыла вона запорож-цив и пишла в ихний стан. Дывыться, — хто чоботы квацюедегтем, хто:..., хтоматнюлата, хто кашу варе, хто нужу бье, аинчийвусакруте... "Что же у вас такое нестройное войско?" — пыта царыця кошового. Так как, каже, матусю, — замырение: нипротив кого строиться...
Сталы запорожцив претиснять, став Потемка населять слободы, сажать нимцив... Взялы воны и подалысь: яки за Кубань, яки посунулысь в Турещину... Прыйшлы, а паша и каже: "тоди я вас прыйму, як запрысягнете вирно служыть в моий земли". "Добре, кажуть, согласии". Сталы збырать их пид прысягу, а у их кождого в торбыни була хрыстиянська земля: воны понасыпалы в чоботы земли, пидийшлы пид присягу и кажуть: "на чыий земли стоемо, тому ца-реви будемо служыть!" Так воны и робылы: було в турещыни жывуть, а помич дають своим хрещеным.
48) Легенда 2-я
Запорожцив спрежду було всего шистьнадцять чоловик и звалысь воны Чорногорамы. Попервах жылы воны десь высче порогив в лису, а повз той лис ишов бытый шлях. Дознався якыйсь то царь, шо по тим шляху вылыкый розбой, и послав вийсько. Через стико там днив дийшло вийсько ло того лису и сунуло прямо в пущу... Иде воно, иде та й иде, — колы чуе — як затрищыть, як залущыть... Глянуло воно, аж на дубах курени, а видтиля выглядають Чорногоры. Генерал до их:
—Шо вы за люды?
—Чорногоры!
—Злазьте из дубив!
—А шо-ж вам вид нас треба?
—Треба, шоб вы здалысь, — от що!
—Знаете що люды добри, — каже кошовый, — мы
таки хрещени як и вы, отбываться не будемо, а лучше
идить соби з Богом, видкиля прыйшлы!
Генерал той як крыкне: — палы!.. Сталы воны палыть, та не по Чорногорах, а сами по соби — и выляглы як снопы...
Явывся сам царь и выклыка трех чоловик. Прыйшлы... Вин за пыстоль та до их... аж воно не те: рукы и одибрало... Смыкавсь вин, смыкавсь, та тоди и просе: "Ой, братци, не пустуйте!" "Добре, кажуть, дай же нам вперед бомагу, шоб була нам земля обмежована и шоб, хто за межу перескоче, — той и наш!" Царь обищав и став володать рукамы. Выдав им бомагу и назначыв межу за сто верст выше порогив и за сто верст нызче порогив. Як силы воны кошем на порогах, — народ так и сунув до их. Тоди уже земля назвалась козацькою, а люды — запорожцямы.
Оттак я чув з молоду от старых людей. Тепер поколиння запорожцив, шо кынуло Сич за Катерыны, жыве, кажуть, пид турком на Чорных горах, и козакы опьять звуться Чорногорамы.
Дед Дмитрий Степ. Быковский, 87 л., м. ..лкополь, Екат. у., 12-го июня 1894 г.
49) КИИ —ПЕРВОНАЧАЛЬНОЕ НАЗВАНИЕ ЗАПОРОЖЦЕВ. РАЗОРЕНИЕ СЕЧИ.
Мий дядысо, Матвий, умер 110-ты год в пятьдесят вторим году (1852). Розказував, що спрежду запорожци звалысь киямы, и не тут жылы, а десь в лисах, пид Кыевом. Киямы звалысь видтого, шо ходылы на розбой с кийкамы. Якыйсь, кажуть, князь Амлын, чи що, став набирать их в свое вийсько и сказав: "як поможете мени звоювать турка, — дам вам степы, балкы, байракы и ввесь ныз Днипра: будете жыть вольно". Зибралысь воны вси, стико було, и звоювалы турка. Амлын тоди дав им Днипро и степ нызче поро-гив и сталы воны запорожцямы. Було у их 40 куренив и 40 тыс. вийська, та Катерына зигнала и отдала землю нимцам... Амлын той, як давав землю, то казав: "буде вона ваша, покы свит сонця", а Катерына уже не те сказала: "дайте, каже, бумагу, що це ваша земля". Воны тоди сюды, туды — нема. Як стало вийсько против запорожцив, а характерныкы и выйшлы. "Ну, кажуть, сдаваться не будемо, — быйте! Москали за ружжя, цилять в их, а ружжя клац! клац! клац! — и не палять; глянулы, аж порох мокрый... "Ну, кажуть, вас, мабудь и чортяка не звоюе". Характерныкы зов-сим не хотилы здаваться Катерыни, та вийсько сказало: "ни, братци, у нас есть батькы и диты: москаль их выриже". Взялы тай здалыся.
Осип Леонт. Шуть, 70 лет, рыбальня на острове Хортице, 14 сентября 1888 года.
50) ЧЕРТЫ ИЗ ЖИЗНИ ЗАПОРОЖСКИХ КАЗАКОВ.
Запорожци жылы скризь по Днипру, в Велыкому Лузи, по степах и в городках . У нас называють тепер "майданы", а у запорожцив — то булы "городкы". Та-ки городкы и тепер есть в Старых Койдаках, на Пидгороднянським степу, пид Петрыкивкою. Городкы об-несени булы высокым валом, а в тим мисти, куды входыть, — стояло по бокам два высокых стовпа. Було кому есть дило до старшын — иды в крипость дорогою, а як тико полиз через вал, зараз пидскочать кабачны-кы и ну киямы: "не ходы, еретычный сыну, навпростеця , ходы в ворота!.."
"Запорожцив часто грабувалы ляхы и туркы, а за те, було, не спускають им и запорожци. У их була черга — кому ихать на роздобыткы, кому дома буты. Оце, було, позъизжаються в табор , то старшына и пыта кождого, шо вин прывиз. Як тико инчый вернеться без ничого, або пропье в дорози, зараз и крычыть: "киив, еретычому сынови". Всыплять по трыя кия в спыну, тай край. У их був такый звычай: — хоч прывиз шо — сидай, пый горилку з старшынамы, хоч киив получыв — сидай, пый и иж. Не сердылысьдовго: не прывиз сегодня, — прывезе завтра, а все такы роз-добуде на товарыство".
"Було розгорюють сиромахы6 на гроши, купляють горилкы и давай кружать. Як тико якый дука почне насмихаться, зараз отаман заступиться и всыплять еретычному сынови киив. Про це есть и писня..."
Ой хмарыться, туманыться, дрибен дощ иде,
Веселая беседонька, де голота пье.
Ой хмарыться, туманыться, — став дощ накрапать,
Гей, пора нам, хлопци, добри молодци, намет напынать.
Напьялы намег, намет червоный, голубии стины,
Котрии дукы все багати — у намети силы.
Котрии бидни, та ще й безсчастни, й не посмилы,
Взялы кварту, а другу з жарту , га й на дощи силы.
Прыйшов до их отаман их, тай жалувать став.
Скынув с себе голубый каптан, та й намет напьяв.
Тепер хлопци, добри молодци, будемо й мы пыть,
А хто буде насмихаться. то будемо быть.
Прыйшов багач, прыйшов дукач, — насмихаеться.
"За вищо ця, несчастна голота, напываеться?"
Обизвався пан отаман голоты з намета:
"Визмить дуку за чуб, за руку, та выведить геть!"
Одын взяв за руку, другый за чупрыну, третий дула бье
Не йды багач, превражый дукач, де голота пье".
Бидна голота загорювала, та й загуляла.
А як не стане — ще загорюем, та впьять будем пыть,
А хто буде насмихаться, того будем быть.
Помиж запорожцямы багато було характерныкив. Берлым розсказував про Кравчыну , котрый в Польщи пиймав козацького душогуба Саву. И про це есть писня... Оце, було, бьються запорожци з ляхамы и, глады ляхы побывають нашых. Як тико наскоче Кравчына, — так ляхам и нема ходу. Кули летять, а запорожци ловлять их в заполы. А як треба перейты ричку, то Кравчына поведе перед, и стане сухо. Так, було, в сухий одежи переходять запорожци и Ориль-ричку... А то було ще й так. Як треба плыветы Днипром, то зроблять з оситнягу плыт , посидають и гайда за водою...
Запорожци сами курылы горилку. У их, казав Берлым, караванив14 не було, а так прямо выбере на степу глыбоке провалье , зробе халупку , тай куре... Там у его шаплыкы1 и весь штрумент, як и в каравани. Горилка була далеко добриша, ниж тепер.
Дид Мартын Власович Кравець-Заика, 78 л., с. Новые Кайдаки, 9 мая 1887 года.
51)ЧУМАКИ И ЗАПОРОЖСКАЯ СТОРОЖА В СТЕПИ.
Колысь степы булы дыки, шляхив мало, та й то одын од другого на 50—100 верст. Повелыкых шляхах в Крым стояла запорожська сторожа, а по балкам шлялась татарва та нагайва. Чумакы тоди ходылы валкамы возив 100—200 и бильше, шоб охитнише було. Оце иде валка, аж ось над шляхом стоить ра-тыще . Тут значыть, клады чумак, харчи сторожи. Инчий кладе хлиба, сухарив, торбыну борошна, пшона; инчий сала, солы, цыбули, тарани. Покладуть и гайда соби. Идуть боны , колы ось упьять ратыще и уже серед шляху. Тут уже выпрягай чумак и стий, бо на переди заляглы туркы або нагаякы. Пасуть чумакы волив, колы ось, як витер, летять верхамы запорожци. Запрягають тоди чумакы волив и идуть, а попереду козакы. Верстов десяток чи бильше проидуть, а там упьять козакы. Тоди ци вертаються, а ти проводять чумака дальше. Чумакы, було, дають запорожцям и гроши и могорыч, а инчи и вола на махан . Скот тоди був нипочом. Кожный чумак брав про случай пар дви — тры зайвых. Булы таки чумакы, шо не слухалы сторожи: скынуть з дорогы ратыще и дальше поганя-ють. За те им и доставалось: або запорожци плечи нашмагають , або татарва набье, а волив займе.
Дед Иван Кардаш. Александрове»;, 16-го декабря 1884 г.
52) ИЗ ВРЕМЕН ТАТАРСКИХ НАБЕГОВ.
Рассказ А.
Покойной моей матери батько, а мий дид Иван Товстокорый був запорожець. Вин все, було, розсказуе як Измаилов бралы, та як Украину обиждала орда. Оце, було, каже, зайде орда в село, забере скот, людей, добро всяке, а малых и старых повбывае, посуду потрощыть, пирья с подушок розвие по витру. Управыться в одний слободи — иде в другу, третю, а потим и жене скот, людей пид хана. Подушкы татары розрывалы за для того, шоб друга орда бачыла слид и ишла дали. Як зачують, було, люды, шо орда насту-пае, то воны и сами дають ий одвод; визьмуть порос -порюють подушкы, выкынуть на улыцю, а сами хова-ються полисах, в норах, погрибах. Ордадобижытьдо слободы, побаче пирья — тай дали...
А дитей, бидненькых, як мучылы!.. Розсказував покойный дид Олийнык, шо було посадять их на одну лаву, а другою замахнуть по головках, — там воны и поснуть на викы... Було и так: оце трохы одтягнуть лаву, шоб поставыть дитей до стины, а пид шыйкы лавою ж и подушать... Былы, неещастных, и головамы. Оце одну дытыну посаде доли, а другу схопе за ногы, розмахне, та головою об голову и побье.
Багато розсказувалы покойни диды. Раз, кажуть, забигла орда в слободу, вырубала людей, а стара баба возьмы та й сховайся в комин. Як на те зайшлы татары в хату и найшлы цыбулю. От одын покуштував плюнув и каже: "Ну та й гирка руська постырнака!" Не втерпила баба, та й обизвалась з комина: "Ни, панотче, то не постырнак, а цыбуля!" — "Ну, — каже та-тарын, — колы цыбуля, — вылазь марушка!".
Федор Мих. Кнырик, 61г., Языково, Екатер. у., 29 января 1888 г.
53) Рассказ Б.
Покойный мий батько жыв в Соколках, Кобеляцького уизда, де родылась и я. Колысь було часто диды розказують про запорожцив и татарську орду. В старыну, кажуть, часто набигала на слободы орда, то оце козакив нашых порозсылають стерегты царську граныцю, або на войну, а до нас понасылають лытвынив, шоб одбывалысь од орды. Було, кажуть, ходять лытвыны по пид викнамы и гукають: "бабу! а бабу! дай мени ягудный пируг (с ягодами пирог), я тебя од орды стерегу". Бабы и дають им пырогы и всяку харч. Як оце забачать куряву (пыль) в степу, то зараз, на кони и почнуть бигать, та крычать: "Орда йде! Орда йде!" Потим поперед всих тикають самы. Таке-то було з их храбре вийсько!.. У людей тоди скрынь такых, як тепер, не було, а все бодни з лубка, шоб легше носыть. Повкыдають збижжя (пожитки) та скорише за дитей и тикають в Соколкы, де була крипость. Туды збигався народ зо всих слобид, то було и выходыть против орды. Як сыла (много) орды, то наши повынуються и женуть их в Крым, як мало — проженуть орду геть (прочь) вид слободы.
Агафья Саенкова, из Покровского, Александр, у., 23 июня 1888 г.
54) Рассказ Б. В.
Розсказував дядько Матвий , як запорожци побывалы орду. Раз, каже, вийсько стояло на Орили пид Царычанкою . На зори перед свитом, — чуемо, — земля стогне, клекит десь. Попрыподалы до земли, слухаемо — орда йде. Мы посидлалы коней, та на-зустрич. Сталы добигать до Ордынского шляху , аж люды ячать , мы тоди стико духу, и давай рубать орду. Управылысь, тоди порозьязувалы людям рукы и пустылы з Богом. Орда найбильше заганяла в неволю людей з городив .
Осип Шут, 70 л., остров Хортица, 1 января 1888 г.
55) ХИМОРОДНИК.
В Велыкому Лузи, ще за запорожцив, жыв хи-мороднык Хвесько. Его дуже боялысь и слухалы коза-кы. Оце, було, лежыть чоловик, а вин риже чорну редьку. Як тико пусте редька сок билый — чолопикови стане трудно; як стане сок чорнить — чоловик умера. Вин тоди поробе, шо редька вбере в себе сок чорный, пусте билый — и чоловик ожыве. Фесько мав сына, тико ему цего характерства не передав. "Ты, каже, сыну, дуже сердытый; одроблювать не схочеш и чоловик умре".
Оксентий Орел, 65 л. Кушугумовка, Александр, у., 28 декабря 1885 г.
56) ХАРАКТЕРСТВО ЗАПОРОЖЦЕВ В НАРОДНОМ ПРЕДСТАВЛЕНИИ.
Рассказ 1-й.
Земля, де мы жывемо, одвоевана у турка, Бог его зна, за якого царя. Орда, кажуть, стояла на Хортивському острови, а руське вийсько протыв ней, де тепер Вознесенка . От почалы воювать. Орда обкопалась и пале с пушок, а москали товпяться та падають. Як уже полягло багато москаля, царь давай журытыся Колы де не узявся запорожець: бижыть конем, та прямо до царя. Здоров, царю! — Здоров, козаче! — А шо? — як? — Так и так, каже царь: полягло вийська багато, а турка не визьму. — Ставай, каже, биля мене! Царь став. Запорожець пидняв руку и пиймав ядро. "Ось бач, каже, якый гостынець! Ну, тепер, каже, глянь на острив: шо там?" Глянув царь, аж турок сам себе руба, сам на себе пидняв руку и пишов потоптом . Пиднялась велека курява, закрюкалы крюкы а потим стыхло. — "Дывысь тепер, каже запорожець". Глянув царь, аж нема ни одного жывого турка, пору балы самы себе, а крюкы выдовбують очи. Царь тоди и каже: "Ну, запорожци, дарую вам цю землю, жывить, покы свит сонця!".
Сталы воны разъизжаться. Москали посидалы на коней, а запорожци прослалы на Днипри поветь, та й подалыся до лыману.
Дед Иван Кардаш. Александровск, 16 декабря 1884 года.
57) Рассказ 2-й.
Запорожци булы лыцари и велыки галдолныкы. Куля их не брала, на Днипри, було, простелять повсть и идуть. Катерына хотила повернуть их пид свою власть, а воны и не схотилы. Шоб показать сылу, прокынулы поветь на мори, набралы земли в чоботы, горилкы в баклагы и подалыся в Турещыну. Плывуть соби та спивають.
Дед Онисим Петренко, с. Балабино, 24 февраля 1885 года.
58) Рассказ 3-й.
Мий дид все, було, розсказуе про запорожцив. Знатни люды булы! Було як збыраються в Польшу, то беруть не бильше як 12 чоловик; зайвого шоб не було. Ватажок, було, прыказуе: "глядить, хлопци, як прый-деться тикать, то не розбигайтесь: держыться купы". Их мало, а ляхив багато, то оце, гляды, и бижыть погоня. Воны повстромляють ратыща в землю, поставлять коней хвостамы до хвостив, а сами в середыну и поховаються. Гоняться ляхы и крычать: "Рембай глову!" Добижать до их и покажеться им лис; воны тоди и повертають коней назад.
Дед Трофим Ковбаса, 89 лет, д. Языкове Екатер. уезда, 6 июля 1886 г.
59) СМЕРТЬ И ПОХОРОНЫ ХАРАКТЕРНИКА.
Ще за Катерыны, на бальци Таволжаний жыв запорожець Довгый и був вин превелыкый характер-нык... Старый, дуже старый був вин, та ще й одыно-кый. Став вин померать, — а померав вин не раз, — и звелив наймытови поклыкать сусида Пластуна . До-вго воны балакалы а дали Довгый лиг та й умер. Пластун и каже наймытови: "Ну лягай, сыну, спать, а я пиду подою коров". Пишов. Наймыт прывьязав мертвого канатом за шыю и за ногы до лавы, взяв скрыпку та й грае соби на двори... Чы довго вин грав, чы ни, колы чуе — товчеться шось в землянци. Заглянув вин туды, — колы мертвый соваеться по лави... "Товчысь, каже, Марку, по ярмарку: — чорта з два выкрутыш-ся!.." Грае вин упьять, та вытрындыкуе... Трохы згодя, слуха, — знов товчеться мертвый"... От прыходе дид Пластун. "А шо, — пыта, — не встав ще наш мертвый?" — "Ни, — каже, — пручався, так я его пры-крутыв до лавы канатом". — "Добре-ж, — каже, — шо догадався, — а то вин бы тебе задушыв"...
Зийшлось там чоловика стико запорожцив, выко-палы яму и давай ховать без попа. Як спустылы его в яму, Довгый и каже: "ну, братци, давайте осыковый килок, та будем печатать". Забылы ему килок в груды и засыпалы землю.
Галдовыкив попы николы не ховалы, а ховалы их запорожци по своему...
Дед Яков Мусиенко, 80 л., с. Свистуново Алексу., 19 июля 1882 г.
60) КАК ЗАПОРОЖЦЫ ПЕРЕХИТРИЛИ ПОТЕМКИНА.
(Предание).
Як зруйновав Потемка Сичь, запорожци давай смолыть байдакы та дубы, давай тикать в Турещину. Довидався Потемка, та й каже: "Ну, скурви сыны, колы ж вы так, так я-ж вас ось як"... Звелив вин выще Ныкополя натягты канаты од берега до берега и пона-чеплять дзвоныкы, а на Днипро понаводыть пушкы. Думка, бач, булатака: як тикатымуть запорожци вно-чи, — дзвонкив не мынуть, — тут им и гак .
Ждуть ночи москали, ждуть и запорожци. Стало вечерить, — запорожськый ватажок и каже: "Рубайте, хлопци, гильчасти дубы, та будемо рушать!" Зру-балы с пивсотни дубив, пустылы в Днипро за водою, а самы посидалы на байдакы и поплывлы тыхенько. Темна була нич!.. Опивночи доплывлы дубы до ка-натив, а дзвонкы зразу: дзелень, дзелень, дзелень!.. Москали до пушок, та з обох бокив — бух! бух! бух!.. Як выпалылы заряды, ватажок и каже: "Ну, хлопци, тепер за весла, та пора и веселой заспивать"... Затяглы запорожци веселой и покрылы Днипр байдакамы. Не мало их, кажуть и пишло пид турка — дванадцять тысяч.
Дед Трофим Штепа, 72-х л., из с. Вознесенки, о. Хортица, I августа 1887 г,
61) ДОЛГОЛЕТИЕ У ЗАПОРОЖЦЕВ.
Ни, тепер не жывуть так довго люды на свити, як колысь жылы! Як не було ще ни крипосты (Александровской), ни Вознесенкы (село), тут, по балках та по плавнях жылы запорожци. Дид розсказував, як зруйновалы Сич, сталы сюды люды находыть, сталы селыться. Над Московкою (река), кажуть, в бальци, жыло тры запорожци: дид, сын дидив и онук, — вси трое били як сниг. Дидови, кажуть, було 130, сынови его 110, а онукови пид 90 год. Люды булы заможненьки: багато було скоту, коней, бжолы. Жыла у их еиромашня . Старый дид, дарма шодожыв до 130 год, був на выду червоный, як буряк, прысвоему уми, тико на ногы слабый; сын его, хоч и молодшый, — зовсим, кажуть, выжывся з ума, став як мала дытына; онук — пидходыв пид своего батька. От раз, кажуть, заихав до их якыйсь пан за пашпорты спытать, чы що, — тоди уже ця мода заводылась. Дид сыдив на печи, сын на прыпичку, а онук выйшов з хаты. Пан и пыта дида на прыпичку: "Шо ты за чоловик?" — "Запорожець!" — "А на печи хто?" — "А кат его зна, шо воно за чор-тяка!.. Стико зазнаю — все у нас жыве"... Дид з печи и обизвався до пана: "Отак, як бачыш, чоловиче: за-був, еретычый сын, шо я ему и батько..."
Осип Шут. 70 лет, остр. Хортица на Днепре, 15 сентября 1888 г.
62) ВЕЛИКОРУССКИЕ КРЕСТЬЯНЕ В ЗАПОРОЖСКИХ ВОЛЬНОСТЯХ.
Тепер выйдеш на гору, та й слободы выдно, а год сто тому назад був одын степ, та чагарь по балках. Кажуть, зараз писля того, як Сич скасовано4, поризалы землю панам, шоб населялы слободы. Слобидка Татарка , спочатку населена кацапамы аж из Серпухова, — Бог его зна, де вин и есть . Колысь давно кацапка розсказувала ще нашим батькам, шо як выводылы их видтиль в степы, то казалы, шо тут рай, а не сторона. В степу, казалы им, як выгонять коров в череду, то до риг прывьязують кошовкы; ввечери вернуться воны до дому з паши и прыносять повни кошовкы ягид: сами так и нападають. А люды, — хвалылись им, — жывуть так багато, що каждый день идять пыроги и всякому дають выймать з печи з третего, як колысь жалы з третего снопа. Мы, каже баба, прыихалы — колы цего ничого нема... Де-не-де, каже, жылы запорожци, по балочках и хаты у их биленьки, тико сами воны на выд страшни. Давай воны лаять своих чоловикив: "Завезли, дураки, в сторону хахлацкую: горницы белые, а люды выйдут — страшные, чорные, голова голая (бритая), да еще и с пузьмой (чупрына)".
Старик Буря и др., 7 мая 1887 года. Рыбачий кош на Днепре, вблизи с. Любимовки, Новомосковского уезда.
Генеалогия "москалей" 
Вы попиздите, когда с бани вернётся, он вам покажет кто прав